Милль Джон Стюарт

Найдено 13 определений
Показать: [все] [проще] [сложнее]

Автор: [российский] [зарубежный] Время: [советское] [современное]

МИЛЛЬ ДЖОН СТЮАРТ
(1806—1873) — английский экономист-классик. Основная работа — «Основания политической экономии и некоторые приложения их к социальной философии» (1848). Считал, что противоречия капитализма можно разрешить при помощи социальных реформ. Отрицал объективный характер распределения, смешивал концепцию трудовой стоимости с теорией издержек производства.

Источник: Словарь эффективной экономики.

Милль Джон Стюарт
(1806—1873),английский экономист, философ, общественный деятель. Представитель классической школы политической экономии. Получил блестящее образование. В 1832—1858 гг. служил в Ост-Индской компании. В 1865-68 гг. член палаты общин английского парламента. Оказал большое влияние на развитие философии и политической экономии, положил начало широкому проникновению идей позитивизма в экономическую науку, предопределив тем самым ее методологическую базу.

Источник: Глоссарий. Биографический указатель экономистов. Проект seinst.ru

МИЛЛЬ Джон Стюарт
(1806— 1873) — английский буржуазный экономист, близок к буржуазной классической школе политической экономии. В отличие от Смита (см.) и Рикардо (см.) он отходит от теории трудовой стоимости и сводит стоимость к издержкам производства. Прибыль капиталистов Милль объяснял на основе антинаучной «теории воздержания». Главный экономический труд Милля «Основания политической экономии с некоторыми из их применений к общественной философии» был глубоко раскритикован Н. Г. Чернышевским. В замечаниях на эту работу Милля Чернышевский дал развернутое изложение своих собственных экономических взглядов.

Источник: Краткий экономический словарь. 1958

МИЛЛЬ ДЖОН СТЮАРТ

Английский философ и экономист. Основные идеи Милля изложены в его труде «Принципы политической экономии и некоторое их приложение к социальной философии» (1848 г.). Милль был сторонником как социальных реформ, так и свободного предпринимательства и полагал, что государственная политика перераспределения доходов способна улучшить материальное благосостояние людей. Ученый был первым, кто выдвинул идею о том, что отсутствие у людей возможности получить образование приводит к появлению в обществе неконкурентоспособных групп населения, заработная плата которых значительно ниже по сравнению с другими категориями работников.

Источник: Новый англо-русский словарь-справочник. Экономика

МИЛЛЬ ДЖОН СТЮАРТ
(1806-1873) (Mill, John Stuart) — английский экономист, внесший значительный вклад в развитие классической экономической теории, написав книгу «Principles of Political Economy with some of their Applications to Social Philosophy» (1848) («Принципы политической экономии с некоторыми приложениями их к социальной философии»). Милль был социальным реформистом. Хотя он и придерживался мнения, что производство и обмен товаров имеют место на свободных рынках, он считал, что государственное вмешательство способно улучшить материальное благосостояние населения посредством ПЕРЕРАСПРЕДЕЛЕНИЯ ДОХОДА. МИЛЛЬ был первым, кто отметил, что образовательные барьеры на пути мобильности труда способны создавать неконкурирующие группы труда, характеризующиеся стабильными различиями в уровне заработной платы. Он также впервые анализировал издержки, с которыми два или более совместно производимых товара выпускаются в фиксированных соотношениях.

Источник: Словарь по экономике (пер. с англ. П.А. Ватника). Colins. 1988

Милль (Mill) Джон Стюарт (1806-1873)

английский экономист, последний крупный представитель классической школы (Смита-Рикардо). Концепции Милля впервые получили освещение в работе «Очерки относительно некоторых нерешенных проблем политической экономии» (1844). Для методологии Милля было характерно резкое противопоставление законов распределения законам производства, которые наряду с законами обмена рассматривались им как самостоятельные, не связанные между собой разделы экономической науки. Милль шел дальше Смита и Рикардо, признавая исторически развивающийся характер отношений распределения, хотя и оставался еще во власти их взглядов о естественных законах производства. Важную роль в социально-экономическом развитии общества Милль отводил государству. Он понимал, что система свободной конкуренции не может обеспечить решение целого ряда экономических проблем, поэтому государство, по мысли Милля, должно взять на себя расходы по созданию инфраструктуры, развитию науки и т.д. Предвосхищая современных реформистов, Милль призывал к социальному партнерству, предоставлению рабочим доли в прибылях.

Источник: Бизнес-словарь

МИЛЛЬ Джон Стюарт
(1806 - 1873)—английский буржуазный экономист, близкий к классической школе буржуазной политической экономии. Основной экономический труд - «Основания политической экономии с некоторыми приложениями их к социальной философии» (1848). Милль считал, что законы производства не зависят от данного социально-экономического строя и только законы распределения зависят от него. Отсюда он делал вывод, что при капитализме можно добиться более справедливого распределения, т. е. он не понимал неразрывной взаимосвязи производства и распределения. В теории стоимости Милль по сравнению с А. Смитом (см.) и Д. Рикардо (см.) сделал шаг назад: он сводил стоимость к издержкам производства. Милль был сторонником теории народонаселения Мальтуса (см.) и считал целесообразным проведение реформ, способных задержать рост народонаселения. Милль не выдвинул последовательной экономической теории и был типичным эклектиком, т. е. соединял разнородные и часто противоречивые элементы из разных экономических взглядов. Его взгляды были глубоко раскритикованы Н. Г. Чернышевским. В. И. Ленин относил Милля к числу «второстепенных и несамостоятельных теоретиков».

Источник: Политэкономический словарь. М. Политиздат 1972.-368 с.

МИЛЛЬ ДЖОН СТЮАРТ

(1806–73) – английский философ и экономист. Его работы имели эклектичный характер, представляя собой синтез теории Д. Рикардо и более поздних авторов, и составили поэтому наиболее полное изложение классической экономической теории, а также зафиксировали движение в сторону неоклассического предельного анализа. Он был сторонником либеральной политики и защитником невмешательства государства в экономику. Однако в области практической деятельности М. отдавал должное роли государства в области образования и трудовых договоров. Сочетал либеральную политику с социализмом, но в то же время сохранял верность «наилучшему свойству капитализма», т. е. конкуренции. Его главная работа «Основы политической экономии» (1848) оставалась стандартным учебником по этому предмету до конца XIX в. М. внес значительный вклад в науку, предложив много оригинальных идей. Наиболее важным вкладом стала разработка теории спроса и предложения. Его формулировка теории и ценности на основе спроса, предложения и его понятие эластичности во многом послужили основой, на которой позднее А. Маршалл построил свою теорию цены. М. использовал концепцию спроса и предложения в области международной торговли как модификацию теории сравнительных издержек Рикардо. М. стал последним из плеяды выдающихся британских экономистов, работавших в традиции А. Смита.

Источник: Экономика от А до Я: Тематический справочник

Милль Джон Стюарт
(1806—1873). Родился в Лондоне в семье философа и экономиста Джеймса Милля. Последний имел своеобразную систему воспитания. Милль получил домашнее образование под руководством отца. С трех лет он стал изучать греческий язык, с шести — стал писать самостоятельные исторические работы, с двенадцати — приступил к изучению высшей математики, логики и политической экономии. К четырнадцати годам, когда образование Милля закончилось, ребенок превращается в настоящего вундеркинда. А в возрасте шестнадцати лет (1822) Милль-младший опубликовал свои первые работы: две небольшие статьи по теории стоимости.
В 1823 Джон Милль занимает место клерка в отделе Ост-Индской компании, которым заведовал его отец (Джеймс Милль). И по 1858 год Милль является служащим этой компании. Наряду с этим он ведет активную политическую жизнь и занимается научной работой. Как напишет сам Милль, сказывается детская привычка работать по 14 часов в сутки.
В 1822 году Милль с другими горячими сторонниками И.Бентама организует кружок, названный “утилитарным обществом”, а в основанном ими “бентамистком органе” “Westminster Review” он помещает ряд статей экономического содержания.
Только к середине 40-х годов Милль освобождается от влияния Бентама, потеряв (по собственному признанию) прежнюю уверенность во всемогуществе рассудочного чувства. А знакомство с учением сен-симонистов поколебало его прежнюю уверенность в благотворность общественного строя, основанного на частной собственности и неограниченной конкуренции. К этому же периоду относится публикация важнейших работ Милля: философского сочинения “Система логики” (1843) и самой известной его работы по экономике “Основы политической экономии” (1848). В последующие годы Милль опубликовал несколько политических и философских сочинений, в частности, “О свободе” (1859).
Закончив службу в Ост-Индской компании (1858), Милль пробует себя на политическом поприще. С 1865 по 1868 год он является членом парламента, выступая как представитель Вестминстерского округа в Палате общин. Потерпев поражение на очередных выборах (1868), Милль уезжает во Францию, где проводит последние годы своей жизни.
На русском языке вышли следующие работы Милля:
Дж.С.Милль. “Основы политической экономии”. В 3-х томах. М., Прогресс, 1980-1981.
Дж.С.Милль. “О свободе”. В кн. “Антология западноевропейской классической либеральной мысли”. М., Наука, 1995.

Источник: История экономической мысли. Краткие биографии ученых-экономистов.

МИЛЛЬ Джон Стюарт
(20.5.1806 - 8.5.1873), английский экономист, философ и обществ. деятель, представитель классической буржуазной политической экономии периода её разложения. Сын Джеймса Милля, под руководством отца получил блестящее образование. В 1823 - 58 служил в Ост-Индской компании. Чл. палаты общин англ. парламента (1865 - 1868), где поддерживал либеральные и демократич. реформы. Последние годы жизни провёл во Франции.
Наиболее известная экономич. работа М. - «Основания политической экономии и некоторые приложения их к социальной философии» («Principles of political economy...», v. 1 - 2, 1848, рус.пер., т. 1 - 2, 1865), в к-рой он пытался дать развёрнутое и систематизированное освещение осн. положений классич. школы буржуазной политич. экономии в связи с актуальными социально-политич. проблемами и идеями своего времени, когда в полной мере обнаружились внутренние, коренные антагонизмы капиталистич. способа произ-ва и классич. школа уступала место вульгарной политической экономич. стоящей на позициях откровенной апологетики капитализма. К. Маркс относил М. к числу бурж. экономистов, пытавшихся «...согласовать политическую экономию капитала с притязаниями пролетариата, которых уже нельзя было более игнорировать». Критикуя М. и ему подобных теоретиков за эклектизм и науч. непоследовательность, Маркс в то же время подчёркивал, что «...было бы в высшей степени несправедливо сваливать этих людей в одну кучу с вульгарными экономистами-апологетами» (Маркс К. и Энгельс Ф., Соч., 2 изд., т. 23, с. 17 и 625, прим.), преднамеренно искажавшими действительность.
Как бурж. гуманист, М. выступал против тяжёлых условий жизни трудящихся, подчёркивал вопиющее неравенство в распределении доходов, считал одним из осн. пороков бурж. общества незаинтересованность наёмных рабочих в своём труде. Он был даже склонен теоретически признать преимущества коммунизма перед капиталистич. системой, но, не видя реальной возможности его осуществления, полагал, что практически противоречия капитализма можно преодолеть с помощью социальных реформ в рамках бурж. строя. Одной из осн. мер в этой области считал реформирование принципа частной собственности путём ограничения права наследования. Рассматривая сферу произ-ва в отрыве от сферы распределения, признавал «естественный» объективный характер экономич. законов произ-ва, но утверждал, что законы распределения формируются гл. обр. самим человеком и потому субъективны. В связи с этим социальные преобразования сводил в осн. к мероприятиям в области перераспределения доходов, заложив тем самым основополагающие принципы бурж. реформизма.
В работах М. науч. основы классич. школы не получили дальнейшего развития, им был сделан шаг назад по сравнению с Д.Рикардо, Подчёркивая, что стоимость есть результат труда, Мм однако, допускал рассмотрение её как суммы доходов и по существу смешивал концепцию трудовой стоимости с теорией издержек произ-ва (см. Издержек производства теория). Пытаясь избежать характерных для классич. школы противоречий, М. эклектически соединил её положения с вульгарными теориями - учением о кризисах Ж. Б. Сея, т. н. теорией воздержания Н. У. Сениора и мальтузианской концепцией народонаселения (в отличие от T. Р. Мальтуса он категорически отвергал любые меры принудит. сокращения численности населения). Во взглядах М. проявилось, по словам Маркса, «...банкротство буржуазной политической экономич...» (там же, с. 17).
Соч.: Essays on some unsettled questions of political economy, L., 1844; в рус, пер. - Утилитарианизм. О свободе, 3 изд., СПБ, 1900; Автобиография, СПБ, 1874.

Источник: Экономическая энциклопедия. Политическая экономия в 4 т. Советская энциклопедия 1979-1980 гг.

Джон Стюарт Милль
Английский философ и экономист, бывший в детстве вундеркиндом, Милль был автором многочисленных книг по логике, философии науки, политике и чистой экономической теории. Его работы имели эклектичный характер, представляя собой синтез теории Рикардо и многих более поздних авторов, и в этом качестве составили наиболее полное и систематическое изложение классической экономической теории (classical economics), а также засвидетельствовали движение в сторону неоклассического (neo-classical) предельного анализа. Тенденция к синтезу проявилась также в его политической философии и его связи с экономическими доктринами. Он был сторонником либеральной политики и защитником невмешательства государства в экономику (laissez-faire). В то же время он был сторонником социальных реформ. В своей работе «О свободе» (1859) Милль провозглашал принцип невмешательства в индивидуальную свободу действий, однако в области практической деятельности он отдавал должное роли государства в области образования и трудовых договоров. Стремление к справедливости и симпатия к рабочему движению своего времени привели к сочетанию его либеральной позиции с социализмом, хотя в то же время он сохранял верность «наилучшему свойству капитализма», а именно - конкуренции, Его экономические труды, а особенно его работа по философии экономической науки также пропитаны духом компромисса и эклектичности, которые, как считают некоторые, доминируют в английской экономической мысли по сей день. Его главная работа по экономике «Основы политической экономии» (1848) оставалась стандартным учебником по этому предмету до конца столетия. Хотя Милль и утверждал, что его работа представляет собой не что иное, как модернизированный вариант «Богатства народов» Адама Смита (Smith) с учетом изменившихся условий и с добавлением идей Давида Рикардо (Ricardo), Дж.Б.Сэя (Say) и Томаса Мальтуса (Maltbus), сам Милль внес значительный вклад в экономическую науку, предложив множество оригинальных идей. Наиболее важным его вкладом была разработка теории спроса и предложения. Теория Милля не была совершенно ясной или строгой, но его формулировки теории ценности на основе спроса, предложения и его понятие эластичности во многом стали основой, на которой позднее Альфред Маршалл (Marshall) построил свою теорию цены. Милль использовал концепцию спроса и предложения в области международной торговли как модификацию теории сравнительных издержек (comparativecost) Рикардо. Концепция взаимного спроса (reciprocal demand) между странами позволила получить решение для условий торговли, которое нельзя было вывести из теории реальных издержек Рикардо. Введя факторы спроса и предложения в теорию ценности, Милль открыл путь к созданию неоклассической теории ценности. И «Основы политической экономии», и его более ранняя работа «Очерк о некоторых нерешенных задачах политической экономии» (опубликована в 1844, но написана в 1829г.) показали, что Милль стал последним из плеяды выдающихся британских экономистов, работавших в традиции Адама Смита. Чистая экономическая теория не представляла ценности для Милля, и его исследования в области экономической науки были только частью изучения моральной и социальной философии в целом. Только после Милля экономисты стали отвечать на практические вопросы, исходя из чисто экономических предпосылок. Его широкие социальные взгляды, наверное, ярче всего проявились в описании стационарного состояния (stationary state) экономики. В отличие от Смита и Мальтуса Милль считал, что в будущем обществе не будет борьбы за выживание и люди смогут пожать плоды прошлого воздержания (abstinance).

Источник: Словарь современной экономической теории Макмиллана. М. Инфра-М 2003

Милль Джон Стюарт
Mill John Stuart (1806 — 1873)
img border="0" width="158" height="219" src="/upload/content/1579766831_5.files/image051.jpg"> alt="http://www.seinst.ru/images/mill.jpg">
На протяжении второй половины XIX столетия, в течение почти всей викторианской эпохи вплоть до публикации «Принципов» Маршалла в 1890 году, книга «Принципы политической экономии, с некоторыми их применениями к социальной философии» (Principles of Political Economy, With Some of Their Applications to Social Philosophy, 1848) Джона Стюарта Милля была основным экономическим учебником англоговорящего мира. Книга привлекала широким охватом экономических проблем той эпохи, разумным смешиванием экономического анализа и исторических иллюстраций, мастерским синтезом теории Рикардо с многими из ее модификаций, представленными критиками Рикардо, радикальным тоном в рамках ортодоксальной системы, элегантным стилем, а также благодаря репутации Милля как логика, философа, политического теоретика и беллетриста. Он был не просто экономистом, но выдающимся бентамианцем, «святым от либерализма», его фигура возвышалась среди величайших интеллектуалов того времени при обсуждении практически любых тем общественной науки.
Он родился в Лондоне, был старшим сыном Джеймса Милля, ведущего ученика и друга Рикардо и Джереми Бентама. Его образование взял в свои руки отец, начиная с греческого языка в трехлетнем возрасте, латыни в восьмилетием и политической экономии в десятилетнем. Все это весьма трогательно описано в его замечательной «Автобиографии» (Autobiography, 1873). Такое воспитание было призвано проиллюстрировать радикальные идеи Бентама об образовании, хотя на самом деле, как представляется, оно показало, что Милль действительно был одаренным человеком. Естественно, он скоро стал убежденным бентамианцем. Однако к тому времени, когда ему исполнилось 20 лет и он последовал за отцом на службу в Ост-Индскую компанию, у него начали появляться сомнения относительно идей Бентама. Будучи не в состоянии избавиться от серьезной умственной депрессии, он обратился к поэзии Вордсворта и Колриджа, и к возрасту 25 лет стал настоящим критиком Бентама, который стремился объединить британскую эмпирическую традицию социальной и политической философии с систематизированной исторической традицией таких французских писателей, как Сен-Симон и Огюст Конт. Также в то время он встретил Гарриет Тейлор, жену лондонского бизнесмена, на которой впоследствии женился после 20-летнего ожидания, пока она станет вдовой. Эти отношения, в конечном счете, стали центральным событием его жизни: снова и снова он признавал не только ее непревзойденную способность к личным чувствам, но и выдающийся интеллект, и по сути объяснял все свои оригинальные научные достижения ее влиянием. Само собой разумеется, комментаторы с тех пор были разделены на тех, кто принимал высокое мнение Милля относительно таланта Гарриет Тейлор, и тех, кто видел в этом еще один пример старой пословицы, что любовь слепа.
Первой серьезной работой Милля была «Система логики» (А System of Logic, 1843). Кроме того, были и более ранние эссе «Дух эпохи» (The Spirit of the Age, 1831), «Об определении политической экономии и надлежащем ей методе исследования» (On the Definition of Political Economy and on the Method of Investigation Proper to It, 1836), «Бентам» (Bentham, 1838) и «Колридж» (Coleridge, 1840), которые уже утвердили его репутацию как зрелого мыслителя. «Принципы политической экономии» (The Principles of Political Economy, 1848) сопровождались выходом его самого известного произведения — тонкой книжки, озаглавленной «О свободе» (On Liberty, 1859), в которой он дал выход одной из своих главных тем: рост массового конформизма в социальных соглашениях и политических мнениях, которые имели тенденцию все более и более подавлять свободу индивидуума. Следующие работы по политической теории появились в 1861 году, а именно — «Соображения по поводу представительского правительства и утилитаризма» (Considerations on Representative Government and Utilitarianism), и далее «Угнетение женщин» (The Subjection of Women, 1869), замечательный ранний трактат о феминизме, а также «Огюст Конт и позитивизм» (August Comte and Positivism, 1865) и «Автобиография» (Autobiography, 1873). Кроме того, буквально сотни работ по логике, этике, метафизике, психологии и социологии. Университет Торонто уже издал 15 томов «Собраний сочинений Джона Стюарта Милля», и до конца этой серии еще далеко.
«Принципы политической экономии» Милля, как и «Принципы» Маршалла, написаны настолько хорошо, что незаурядные особенности на первый взгляд не выделяются, и в результате книга часто не имеет успеха под предлогом, что она повторяет Рикардо. Но, хотя Милль представил себя смиренным учеником Рикардо, книга полна подлинных теоретических новшеств, из которых наиболее долго сохранявшим свое значение было расширение теории сравнительных затрат Рикардо с принятием во внимание влияния перекрестного спроса на условия торговли при международном обмене. Кроме того, он уточнил теорию относительной заработной платы Смита введением концепции не конкурирующих групп на рынках труда; иначе сформулировал “закон спроса и предложения” как алгебраическое уравнение, а не как тождество; распознал проблемы, которые создавало совместное производство для трудовой теории ценности; продемонстрировал понимание того, что все затраты являются по существу затратами упущенных возможностей; отметил появление экономии от масштаба в промышленном производстве — список его изысканий мог бы быть продлен почти до бесконечности. Но еще более поразительными были политические выводы, которые он делал в своих работах, остававшихся по существу в рамках рикардианской системы экономических идей. Он был энергичным защитником налогообложения наследования, прав собственности крестьян, разделения прибылей кооперативов потребителей и производителей. В ранней главе, называющейся «О собственности», он дал удивительно одобрительный обзор социалистических доктрин, воплощенных в работах Оуэна, Сен-Симона и Чарльза Фурье (ни тогда, ни позже он не показал своей осведомленности о работах Маркса, чей «Манифест Коммунистической партии» вышел на английском языке в том же самом году), и в более поздних главах, посвященных вопросам надлежащих границ государственного вмешательства, он поддерживал протекционизм в пользу молодых отраслей промышленности, регулирование продолжительности рабочего дня на фабриках, обязательное образование (но не обязательное платное обучение в школе) для детей, вместе с системой государственных экзаменов для проверки достижения минимального уровня знаний.
Но в одном важном отношении «Принципы» Милля безнадежно устарели, а именно, в упорном настаивании на том, что каждая возможная политическая мера должна быть оценена в терминах ее влияния на темпы роста населения. Милль был горячим, даже маниакальным защитником теории народонаселения Мальтуса. Но он избежал почти всех мрачных истолкований доктрины Мальтуса благодаря оптимистической вере, столь отличной от воззрений самого Мальтуса, в способность рабочего класса к добровольному ограничению размера своих семейств. Он никогда открыто не говорил, как это добровольное ограничение размера семейства должно было возникнуть. Однако, хотя он не осмеливался защищать это публично, мы знаем фактически, что он одобрял использование мер контроля над рождаемостью среди бедных.

Источник: 100 великих экономистов до Кейнса. Пер. с англ. под ред. A.A. Фофонова.

Джон Стюарт Милль

Всю вторую половину XIX в. "Принципы политической экономии" Милля (1848) были бесспорной библией экономистов. В 1890-х годах трактат Маршалла начал теснить Милля в англоязычных странах, но еще в 1900-х годах работа Милля оставалась в университетах Великобритании и США основным учебником по экономике для начинающих. Исключительная живучесть книги объяснялась в основном удачным переплетением элементов классического и антиклассического направлений. В ней была представлена квинтэсенция рикардианского учения, дополненная множеством оговорок и уточнений, сделанных критиками Рикардо. Они непрозрачно намекали на "реальные производственные издержки" капитала и подчеркивали роль совокупного спроса в процессе формирования цен в целях примирения рикардианских идей и новой теории ценности, базирующейся на полезности благ. Всестороннее рассмотрение почти всех основных теоретических проблем изучаемого предмета позволило книге Милля занять уникальное место в экономической литературе, а возвышенность тона и элегантность стиля еще больше способствовали росту ее авторитета.
Книгу читать легко. Пожалуй, даже слишком легко. Изложение льется так плавно, что убаюканный читатель со всем соглашается. Повествование в целом внушает глубокое доверие, и даже тогда, когда Милль в чем-то не уверен (а это бывало, как нам теперь известно из его частной переписки с Кернсом), он не позволяет читателю усомниться в правильности теории. Не стыкующиеся между собой идеи, почерпнутые из расходящихся теоретических подходов, мирно сосуществуют, не выказывая ни малейшей попытки к самосогласованию и слиянию. Милль старательно избегал каких-либо притязаний на аналитическую оригинальность, хотя подобные претензии, как увидим, были бы вполне оправданны. Как говорится в Предисловии, задача автора проста: написать обновленный вариант "Богатства народов" с учетом возросшего уровня экономических знаний и самых передовых идей современности. Подзаголовок к работе раскрывает намерение автора трактовать абстрактные принципы в связи с "применением к социальной философии". И хотя автор не пренебрегает рассмотрением теоретических проблем, тон книги ненавязчиво подталкивает к осознанию ненужности строгого анализа как такового.
Несмотря на весь свой теоретический эклектизм, а может быть, благодаря ему "Принципы" Милля дают прекрасную возможность для обзора классической экономической науки в целом. "Критический анализ о природе ценности" Бейли (1825), "Лекции по политической экономии" Лонгфилда (1834) и "Очерк о науке политической экономии" Сениора (1836) представляют чтение более волнующее. Однако они затрагивают только часть "основ" и не всегда адекватно отражают те нюансы классической теории, без которых трудно понять задержку "маржиналистской революции" до 70-х годов ХКв. Хорошо это или плохо, но идеи экономистов первой половины XIX в. дошли до основателей "новой экономики" второй половины века именно в интерпретации Милля.
ПУТЕВОДИТЕЛЬ ПО
"ПРИНЦИПАМ ПОЛИТИЧЕСКОЙ ЭКОНОМИИ"
1. Законы производства и распределения
"Предварительные замечания", открывающие книгу, сразу настраивают нас против меркантилизма, завершаясь пассажем, где подчеркивается "реальность" экономических отношений: "Деньги сами по себе не удовлетворяют никакой потребности. В своем настойчивом желании дискредитировать денежные панацеи, Милль забывает функцию денег как меры ценности товарного запаса, хотя он прекрасно осознает ее на протяжении всей книги. Богатство (читай: доход) определяется им как сумма благ, покупаемых и продаваемых на рынке. Вопрос о том, должны ли быть включены сюда услуги, рассматривается позже, в главе 3 книги 1. Далее следует беглый обзор экономического развития с древнейших времен исходя из известного различия между Законами Производства, которые заданы техническими условиями, и Законами Распределения, которыми управляют "человеческая институция", а также "законы и обычаи данного общества". Под указанным различием Милль понимает вовсе не то, что цены на факторы производства (функциональное распределение) независимы от технических условий производства, но то, что на распределение дохода между "тремя основными классами общества" на персональном уровне влияет распределение собственности, которое само есть продукт исторического развития. Законы Производства нельзя изменить, так как в них есть нечто от "физических истин". Законы Распределения, напротив, являются результатом человеческих решений, и поэтому они могут быть изменены даже в условиях частной собственности. Отмеченное различие становится одной из основных опор в рассуждениях Милля, когда он примиряет идеи Рикардо и Мальтуса со своими собственными рекомендациями по осуществлению обширных реформ.
Строго говоря, разграничение двух видов законов несостоятельно, так как оно предполагает независимость сил, определяющих размеры пирога, от тех сил, которые управляют его кусками. Однако взятое само по себе, оно говорит всего лишь о том, что утверждения об эффективности производства остаются верными и в том случае, когда утверждения о равном распределении не имеют силы. Что это? Старомодный способ различения "позитивной" и "нормативной" теорий? Разграничение между вопросами что есть" и "что должно быть"? Все зависит от того, как подобное разграничение фактически применяется в каждом отдельном случае. Разделение Миллем предмета исследования на "производство" и "распределение", анализируемые соответственно в I и II книгах, оставляет вопрос открытым даже в том случае, если признать различие между двумя видами законов. Рассматривая проблему ценности в III книге, после того, как исследованы производство и распределение, он так или иначе допускает, что распределение никак не взаимодействует с ценовыми процессами, являясь продуктом исторической случайности.
Это нечто вроде ловушки, в которую всегда попадали экономисты, творившие до появления теории общего равновесия. С одной стороны, мы не можем анализировать формирование относительных цен на товарных рынках в предположении заданного распределения дохода, собственности и личных услуг, а затем переходить к рынкам факторов и обсуждать формирование цен на землю, труд и капитал, потому что товарные цены и цены на факторы производства формируются одновременно; с другой стороны, мы не можем начать с анализа цен на факторы производства, потому что о них ничего нельзя сказать, пока не будет ясно, как определяются товарные цены. Решил ли Милль преднамеренно вывернуть обычный порядок рассмотрения, чтобы свести к минимуму более абстрактные разделы трактата? Или же он искренне заблуждался относительно связей между производством и распределением, а также между техническими показателями производственной функции и оценкой затрат на производство? Сами "Принципы" содержат свидетельства как одной, так и другой интерпретации. Благожелательный подход таков: он видел проблему, но не располагал аналитическим аппаратом для ее решения. Как и многим другим экономистам классического направления, ему не удалось отделить проблему ценообразования при данных магернальных и человеческих ресурсах от эффекта обратного воздействия роста указанных факторов на цены - в то время еще не было четкого разграничения между краткосрочным и долгосрочным аспектами в том смысле, который впервые сформулировал Маршалл. Это еще более затруднило для Милля изложение теорий ценности и распределения в обычном порядке. Но, по сути дела, эти трудности могут быть преодолены не иначе как в рамках анализа общего равновесия.
2. Учение о производительном труде
В главе 1, книги 1 рассматривается отношение между землей и трудом как двумя "первичными" факторами производства. Глава 2 целиком посвящена труду, а в разделе 2 дается прекрасное изложение классической теории рабочего фонда. Временеемкий и дискретный характер производственного процесса требует "заранее произведенной пищи". Отсюда следует, что прибыль или процент должны быть вознаграждением за "жертву" или "воздержание" тех, кто может позволить себе подождать появления конечного продукта. Нигде во всей книге более явно не проявляется то, что доктрина рабочего фонда (основанная вся как есть на идее о том, что капитал - это нечто иное, как серия "авансов") логически предполагает "ожидательную" теорию процента.
Разделы 7-8 главы 2 и глава 3 книги 1 посвящены защите смитовской концепции производительного труда. С самого начала Милль отвергает споры о производительном труде как семантическом и таксономическом понятии, не дающем представления о сути дела. Производительный труд-это труд, создающий "богатство", и "он составляет сущность идеи о богатстве, способном быть накопленным". К богатству, как он отмечает, относятся прежде всего инструменты, машины и квалификация рабочей силы, совокупность которых мы сейчас назвали бы суммой вещественного и человеческого капитала. Хотя определяющим признаком является "периодичность", а не "материальность", Милль чувствует, что следование традиции в определении производительного труда как труда, создающего "материальные блага", не принесет большого вреда. Однако он добавляет, что труд, затраченный на приобретение квалификации и охрану собственности, должен быть также признан производительным. Милль не оставляет сомнений относительно цели данного различия. Она состоит в том, чтобы показать, что норма накопления капитала функционально зависит от степени производительного использования рабочей силы. Прибыли, добытые применением непроизводительного труда, суть просто перераспределение дохода; непроизводительный труд не порождает чистой добавленной ценности.
Различие между двумя видами труда применяется для анализа потребления в разделе 5 главы 3. Только производительные потребители считаются производительными работниками; но не все потребляемое производительными работниками относится к производительному потреблению: "Только то потребление производительно, которое поддерживает и увеличивает производительные силы общества". Эта идея восходит еще к физиократам. Она состоит в том, что определенное количество потребительских благ, произведенных в стране, а именно товары рабочего потребления должно уходить на производство самой рабочей силы в секторе домашнего хозяйства. Производительное потребление - это просто затраты, необходимые для поддержания человеческого капитала в первозданном виде. Если заработная плата находится на уровне минимума средств существования, то весь объем заработанных рабочим средств нужно отнести к производительному потреблению. Однако Милль допускает, что рабочие все же потребляют некоторые "предметы роскоши", и в этом смысле часть заработной платы потребляется непроизводительно. Остается фактом, что присущий классикам способ исчисления доходов предусматривает вычет производительного потребления из валового национального продукта ради получения истинно чистого национального продукта, состоящего просто из суммы прибылей и рент. Чистый продукт целиком создается производительным трудом и целиком расходуется на инвестиционные блага и товары действительного потребления, т. е. товары, не покупаемые на заработную плату рабочих. Логика этой аргументации безупречна, несмотря на то, что статистическая проблема разделения заработной платы на производительную и непроизводительную части может оказаться пугающей. Однако, в сущности, только общество, склонное к максимизации накопления капитала, отдавая должное поддержанию на определенном уровне жизненных стандартов, захотело бы практиковать расчеты подобного рода. А Милль не был так убежден, как Смит, в желательности наивысших темпов роста.
Заключительный пассаж главы 3 отражает характерный для Милля акцент на распределение.
3. Теория капитала
В следующих трех главах Милль излагает теорию капитала, понимаемого им как ранее накопленный запас продуктов прошлого труда". В разделе 1 главы 4 книги 1 Милль развивает гипотезу Рикардо о том, что спрос на труд тем выше, чем больше реинвестируют капиталисты своих доходов и чем меньше тратят они на личное потребление. В разделе 2 говорится, что заработная плата, как правило, превышает физиологический минимум, а также внушается идея о том, что заработная плата выплачивается "из капитального запаса", который, в сущности, складывается из авансовых выплат рабочим. Эта глава предвосхищает широко известную главу 5, в которой содержатся четыре "фундаментальные теоремы о капитале".
Первая из теорем состоит в том, что "промышленность ограничена капиталом"; по-видимому, это означает, что занятость не может быть увеличена иным способом, кроме капитальных вложений. Доказывая это положение, Милль делает допущение, что капитал используется полностью, однако он тут же пускается в обсуждение возможности возникновения избыточных мощностей (глава 5, раздел 2). Когда появляются избыточные мощности, принять участие в "создании" капитала может государство - идея, которую энергично отвергал Рикардо. Капиталообразование как таковое никогда не ведет к безработице (раздел 3 главы 5). Здесь мы впервые встречаемся с целым набором колкостей Милля в адрес "непоколебимых ученых авторитетов", которые настаивают на увеличении инвестиций ради преодоления барьера ограниченного спроса, доказывая тем самым, что "непроизводительные расходы богатых необходимы для расширения занятости бедных".
Вторая фундаментальная теорема, утверждающая, что "капитал - это результат сбережений", связана с третьей теоремой: "Хотя капитал есть результат сбережений, он тем не менее может потребляться". Это следует из утверждения Адама Смита, что сбережения суть затраты и тезиса о неуничтожимости покупательной способности денег, лежащего в основе закона рынков Сэя. Строго говоря, это предполагает тождество Сэя. Но тождество Сэя отвергает возможность появления избыточных мощностей, уже допущенную в качестве исходной посылки для первой теоремы. Теперь, однако, должно быть ясно, что, как бы сильно теорема "сбережения суть затраты" ни подталкивала классиков игнорировать "скрытые запасы", ее сущность заключалась в том, что сбережения и инвестиции создают эффективный совокупный спрос так же однозначно, как и расходы на потребление.
В разделах 6 и 7 главы 3 Милль отмечает, что "значительная часть" дохода текущего года произведена недавно - средний срок службы капитальных благ составляет примерно 10 лет. Это подтверждается тем обстоятельством, что после разрушительных войн страны восстанавливают свое хозяйство достаточно быстро; квалификация рабочей силы, технические знания и наиболее прочные постройки обычно остаются нетронутыми и способствуют быстрому восстановлению. Этот очевидно весомый аргумент никогда не удостаивался того внимания, какого он заслуживает; на его основе можно разработать целостную теорию стимулирования экономического роста.
Далее Милль отмечает поразительный рост благосостояния в эпоху наполеоновских войн; поразительный потому, что согласно классической теории государственные расходы на вооружение в военное время должны вести к снижению капиталовложений в частный сектор. Война, говорит Милль, способствует появлению "необоснованных теорий с тенденцией превозносить непроизводительные затраты за счет сокращения производительных" - очередная шпилька Мальтусу. 8 молодости Милль был солидарен с Рикардо в отрицании стимулирующего влияния военных расходов на экономику. Теперь, однако, он готов признать эффективность государственных расходов, увеличивающих национальный доход. Предположим, начинает он, что капитал потребляется в годы войны полностью. Тогда отчего процветание? Оттого, что государственные займы на покупку вооружений снижают заработную плату, и рабочие, таким образом, реально несут на себе бремя военных расходов. Единственным основанием для подобного странного вывода может служить то, что "займы нельзя взять из той части капитального запаса страны, которая состоит из инструментов, машин и сооружений". Это догматическое утверждение противоречит сказанному несколькими страницами ранее, что содержание капитала включает ежегодные производственные расходы. Затем Милль переходит к доказательству того, что в богатых странах государственные займы вовсе не откачивают денежные средства из фондов, предназначенных для инвестирования в частном секторе, - происходит не вытеснение, но, скорее, всасывание избыточного капитала, который мог бы уйти за границу или на покупку предметов роскоши. В сноске он соглашается с тем, что война может отвлечь из производительного употребления определенную часть и труда, и капитала и, стало быть, в военное время заработной плате снижаться не обязательно. В случае с Англией подобная возможность была упущена: при относительно небольшой армии государственные доходы в период наполеоновских войн формировались из налогов на оборотный капитал, за счет гражданской рабочей силы.
Самые серьезные сомнения в главе вызывает четвертая теорема о капитале: "Спрос на потребительские товары не есть спрос на труд" (раздел 3 главы 5). Лесли Стифен характеризует ее как "доктрину, настолько сложную для понимания, что по достоинству оценить ее - наилучший тест для экономиста". Кэннан, напротив, назвал ее "самой грубой ошибкой, допущенной экономической теорией в наше время". Весьма сурово отнеслись к ней также Джевонс, Сиджвик и Николсон. Даже Маршалл, всегда неравнодушный к Миллю, соглашался, что теорема "плохо отражает его взгляды". Собственно, Милль клонил к тому, что совокупная занятость есть прямая функция от нормы накопления капитала, и потребительский спрос, детерминируя распределение труда между различными отраслями, слабо влияет на общую занятость. Так как ответ на вопрос, будут ли доходы от продаж использоваться для пополнения фонда заработной платы, остается за предпринимателями, то спрос на товарыне обязательно является спросом на труд. Приняв решение о сбережении части своего дохода, индивид оставляет себе единственно возможный путь оказанияпрямого воздействия на спрос на труд - замену услуг труда товарами личного потребления. Эта известная аргументация Рикардо, изложенная в главе о машинном производстве - что интересам труда больше всего соответствуют наиболее трудоемкие виды расходов на личное потребление.
Все сказанное выше можно считать неопровержимым, если оно интерпретировано надлежащим образом. Но двенадцать страниц, где излагается указанная теорема, относятся, пожалуй, к наиболее уклончивым во всей экономической литературе. Помимо всего прочего, нельзя с уверенностью сказать, считает ли Милль данную теорему справедливой в условиях неполной занятости ресурсов. Создается впечатление, что Милль исходит из полной занятости, утверждая, что рост спроса на труд в одной отрасли промышленности должен вести к оттоку труда из других отраслей. В этом случае утверждение о том, что увеличение спроса на потребительские блага не увеличивает спроса на труд, выглядит почти тавтологией. Однако Милль ставит себе целью показать, что спрос на труд в условиях полной занятости будет на самом деле снижаться, когда ресурсы перемещаются в производство дополнительного количества потребительских благ: рост потребления означает снижение инвестиций, а инвестиции согласно теории рабочего фонда, являются не чем иным, как "авансированием" товаров рабочего потребления.
Поскольку доктрина рабочего фонда предполагает неукоснительную дискретность процесса производства, можно согласиться с тем, что рост совокупного потребительского спроса в условиях полной занятости происходит в ущерб фонду заработной платы и, таким образом, при данной норме заработной платы способствует сокращению занятости. Эти рассуждения можно легко проиллюстрировать, переведя их на язык математических формул.
4. Доктрина фонда заработной платы (рабочего фонда)
Прежде чем двигаться дальше, мы должны более подробно остановиться на доктрине рабочего фонда. Это учение так часто высмеивалось, что сейчас очень трудно воздать ему должное, говоря о правильности его в определенных аспектах, и особенно осознать, что оно явилось отправной точкой для изучения сущности капитала как фактора производства. Обычно мы привыкли считать капиталом некоторую сумму денег, общую ценность активов фирмы. Но если снять "денежную вуаль", какими основными чертами может быть охарактеризован реальный капитальный запас, представляемый этой суммой денег? Производство - это процесс потребления рабочего времени, но рабочие должны быть наняты, а оборудование - установлено, прежде чем будет готов для продажи конечный продукт производства. Капитальный фонд фирмы, следовательно, является ни чем иным, как возможностью приобретать труд и продукцию других фирм в течение определенного периода времени, пока данная фирма еще не произвела продукцию для продажи. Так как сами рабочие тратят свою заработную плату на покупку готовых товаров, капитал фирмы, в сущности, состоит просто из продукции других фирм. Если мы сложим вместе капиталы всех фирм, действующих в экономике, то получим реальный капитальный запас всего общества, представляющий собой сумму всех промежуточных продуктов, находящихся в пути к конечному потреблению.
Действительная роль капитала станет еще яснее, если мы посмотрим на экономику в целом как на одну большую фирму. Эта гигантская фирма, как и любая фирма, должна платить рабочим за предоставляемые ими трудовые услуги по мере их выполнения и до того, как эти услуги превратятся в потребительские товары. Чтобы пройти через этот период, фирма должна иметь в распоряжении запас готовых потребительских товаров, а также полуфабрикатов, которыми можно пополнять товарно-материальные запасы по мере их истощения. Все эти товары, готовые или не готовые к употреблению, представляют собой "средства производства" в том смысле, что все они находятся в процессе превращения в конечную продукцию. Иными словами, реальный капитальный фонд общества можно определить как сумму всех произведенных товаров и полуфабрикатов, находящихся в руках производителей, оптовых и розничных торговцев. Практически эта величина равна сумме запасов потребительских товаров, сырья и материалов, а также производственных зданий и оборудования.
Что же сделали экономисты классического направления? Они включили в состав капитального запаса только часть производственной продукции, а именно потребительские товары, покупаемые рабочими на зарплату (товары рабочего потребления), и тем самым отождествили часть и целое. Придерживаясь точки зрения, что основной статьей потребления рабочих является хлеб, они рассматривали сельское хозяйствоpar excellence (преимущественно - фр.) как источник товаров рабочего потребления. То обстоятельство, что хлеб появляется в результате годичного урожая, который волей-неволей должен быть запасен как "фонд" будущего потребления (поскольку его действительное употребление должно быть более или менее постоянным в течение года) дало возможность определять капитал просто как "авансы" рабочим для поддержания их существования от посева до жатвы. На практике наниматель ничего не "авансирует"; он просто покупает услуги труда. В действительности, однако, он обменивает продукты прошлого труда на живой труд еще до того, как живой труд что-либо произведет, - заработная плата выплачивается из "капитала", а последний есть не что иное, как "зародыш богатства", пускаемый в производство текущих товаров и услуг. Маркс выступал против доктрины рабочего фонда том основании, что в действительности капиталисты не "авансируют" заработную плату рабочим. Напротив, так как заработная плата обычно выплачивается после того, как она заработана (в конце рабочей недели), рабочие в действительности являются кредиторами своих нанимателей. Но вопрос в том, получают ли рабочие заработную плату до того, как продана произведенная ими продукция. Иногда для производства того или иного вида товара бывает достаточно нескольких дней, и в этом случае работодатель выигрывает от трудовой сделки, платя рабочему каждые семь дней. Но в среднем период производства значительно превышает недельный срок, даже в обрабатывающей промышленности, и на деле работодатель действительно авансирует рабочим заработную плату.
Идея о том, что капитал надлежит понимать под углом зрения временного промежутка между производством и потреблением, может быть выведена из доктрины рабочего фонда. Именно на этой идее строятся все позднейшие работы о капитале. Но положение о том, что этот временной промежуток может идентифицироваться с годовым производственным циклом в сельском хозяйстве, вносит во все исследование элемент надуманности. В лучшем случае теория подчеркивает взаимодополняемость капитала и труда, настаивая на том, что без роста нормы накопления капитала совокупная заработная плата не может повышаться постоянно. Подразумевается, что норма заработной платы не может быть предметом добровольного трудового договора, но всецело зависит от роста инвестиций прошлого периода. В худшем случае из теории следует, что фонд заработной платы неизбежно сокращается с течением времени и размеры фонда находятся в жесткой зависимости от технических условий производства. Теория отрицает невозможность увеличения занятости посредством сокращения "непроизводительного потребления" капиталистов и пытается представить совокупный спрос на труд совершенно неэластичным в любой момент времени.
Фактически, однако, доктрина рабочего фонда редко применялась ведущими экономистами для осуждения борьбы профсоюзов за повышение заработной платы. Обычной практикой было обращение к этому учению для оправдания необходимости ограничения рождаемости. Фонд заработной платы, так же как и "спрос" на труд, противопоставлялся существующему "предложению" труда; норма заработной платы, как подсказывала теория, определялась путем деления всей суммы денег, предназначенной для выплаты заработной платы, на число нанятых рабочих. Отсюда следовало, что для повышения заработной платы нужно либо увеличить делимое, либо уменьшить делитель, т. е. увеличить производство или сократить рождаемость. Хотя теория часто представлялась рядовым случаем проявления закона спроса и предложения, не высказывалось никаких соображений относительно динамики цен спроса и цен предложения, а также не делалось ни малейшей попытки определить подлинно равновесную ставку заработной платы. Не было также выяснено, как теория рабочего фонда соотносилась с теорией минимума средств существования. Невольно напрашивается вывод о том, что доктрина рабочего фонда сосредоточивается на анализе спроса на труд, а теория минимума средств существования - на его предложении. Но так как последняя подтверждается в долгосрочном аспекте, а первая - в краткосрочном, то сразу возникает масса вопросов. Верным ответом на них будет то, что учение о рабочем фонде содержит любую теорию спроса на труд, разработанную экономистами классического направления.
Ярким примером того, как, стоя на позиции доктрины рабочего фонда, можно сочетать классическую теорию с симпатиями к профсоюзам, служит трактовка Миллем "законов о коалициях" в одной из последних глав "Принципов" (книга V, глава 10, раздел 5). "Это величайшая ошибка, - отмечает он, - осуждать как профсоюзы сами по себе, так и коллективные действия в форме забастовок". В отсутствие профсоюзов монополия нанимателя (отзвук слов Адама Смита о "молчаливом и всеобщем сговоре против повышения зарплаты") часто проявляется в установлении заработной платы ниже уровня, допускаемого конкуренцией. Следовательно, профсоюзы нужно приветствовать как уравновешивающую силу: они "вовсе не представляют собой помехи свободному рынку труда, а, напротив, являются необходимым элементом такого рынка". Когда Милль в 1869 г. в своей известной статье, напечатанной в"Fortnightky Review", отказался от доктрины рабочего фонда, он объяснил это тем, что доктрина отрицает возможность профсоюзов повышать зарплату или по меньшей мере "ограничивает действия в этом направлении теми прежними достижениями, которые может и без них совершить конкуренция на рынке труда". Но его рассуждения в "Принципах" опровергают это объяснение. И чтобы не думали, что Милль был одинок, стоит отметить, что так называемый создатель доктрины рабочего фонда - Джон Рэмси Мак-Куллох - высказывал аналогичные соображения о монополии нанимателей на рынке труда в своем небезызвестном "Очерке о заработной плате" (1826).
5. Теория динамики и теория синхронизации
Что же остается от доктрины рабочего фонда?
В развитой экономике блага, производимые в сравнительно длительные сроки, не составляют значительной части потребления общества; большая часть благ может благополучно производиться постоянно в течение года. Потому нереалистично было бы предполагать, что "карусель производства" зависит от предварительного запаса таких благ. Но остается фактом, что такие накопленные запасы потребительских товаров суть составные части капитала и что объем заработной платы, выплачиваемой в течение любого отрезка времени, ограничен количеством товаров рабочего потребления производимых в тот же период с помощью оборудования, унаследованного от прошлых периодов. Для стационарных условий это замечание значения не имеет.
Хотя процесс производства и является процессом потребления рабочего времени, стационарная экономика функционирует так,как будто продукт каждого периода времени потребляется в том же периоде - имеющийся в начале года запас потребительских товаров используется в течение этого же года, но всегда точно возмещается к его концу. В стационарной экономике поток потребительских товаров и поток производительных услуг полностью синхронизированы. В условиях этого типа экономики строгим правилом является то, что заработная плата выплачивается из текущего продукта. Но в условиях растущей экономики заработная плата частично выплачивается из прошлого продукта, и движение товарных запасов имеет реальное значение для функционирования всей системы. Это мнение иногда отвергается на основе того, что можно назвать теорией "синхронизации". Противоположный взгляд, настаивающий на важности временных параметров производства, мы назовем "теорией динамики". Это выдумки Шумпетера, и они весьма нам пригодятся, когда мы дойдем до рассмотрения споров, которые бушевали вокруг теории капитала австрийской школы в конце XIX в. Достаточно сказать, что австрийская школа опирается на "теорию динамики" и поэтому неразрывно связана с доктриной рабочего фонда. Выбросить эту доктринуin boto (вообще) означало бы избавиться от предлагаемого ею ключа к пониманию капитала. Это была плохая теория заработной платы, но она содержала все элементы хорошей теории капитала.
6. Проблема механизации труда
В разделе 1 главы 6 книги 1 дается довольно традиционное различие между основным и оборотным капиталом, причем особое внимание уделяется основному капиталу, вложенному в землю. В разделе 2 рассматривается учение Рикардо об обратном влиянии на занятость роста отношения основного капитала к оборотному. Доводы Рикардо отвергаются как неприменимые к любым случаям, кроме превращения пахоты в пастбище. Отвергается также тезис о том, что применение машин автоматически ведет к повторному поглощению вытесненного труда из-за снижения цен, которое стимулирует спрос. Сниженные цены, подчеркивает Милль, сами по себе не благоприятствуют добавочным инвестициям, потому что "спрос на товары не есть спрос на труд": росту спроса в результате снижения цен следует противопоставить снижение покупательной способности уволенных рабочих. В конце, тем не менее Милль отрицает, что замена труда машинами вредит рабочему классу даже в краткосрочном плане (раздел 3). Более того, в заключение он отмечает, что "едва ли найдется такая страна, где основной капитал растет более, нежели в пропорции к оборотному". Удивительное заявление для человека, жившего в эпоху железных дорог. И если Рикардо не одобрял государственного воздействия на скорость технического прогресса, то Милль без колебаний рекомендует государственное вмешательство для сдерживания его темпов.
Можно заметить, что в конце этой главы соотношение основного и оборотного капитала представляется как величина техническая, а не как функция относительных цен на факторы производства1. Это предполагает, что часть накопленного капитального запаса, используемая как двойник заработной платы, не является функционально зависимой от нормы заработной платы и что, следовательно, не существует такого понятия, как кривая спроса на труд. Темп роста всего капитального запаса функционально зависит от нормы прибыли; только под воздействием нормы прибыли изменение ставки заработной платы оказывает влияние на динамику спроса на труд. По-видимому, если капитальный фонд задан, та часть его, которая направляется на "поддержание" труда, детерминирована только техническими условиями.
В представлениях Милля о механизации налицо некоторая путаница. Как и Рикардо, он вроде бы анализирует проблему замещения труда капиталом при данном уровне технических знаний, а затем вдруг переключается на вопросы снижения издержек производства посредством технических улучшений. Теория о том, что технологическая безработица автоматически порождает свою компенсацию, впервые сформулированная Мак-Куллохом в 20-е годы XIX в., конечно же, поощряет применение трудосберегающих инноваций. В данном случае эта теория была более чем наивным обоснованием того, что весь труд, вытесненный машинами, обязательно будет поглощен производством самих этих машин. Аргументация строилась на том, что технические нововведения в условиях совершенной конкуренции должны привести к снижению цен и увеличению продукции. Если спрос полностью эластичен, то совокупные доходы возрастают и предприниматель будет увеличивать расходы или на потребление, или на инвестиции. С другой стороны, если спрос не реагирует на снижение цен, то покупательные средства в руках у потребителей уходят на покупку других товаров. Прямо или косвенно, но трудосберегающая механизация влечет рост продукции и последующий возврат вытесненного труда в производство. Приспособление происходит медленно, и безработица может сохраняться в течение длительного времени. По этой причине многие экономисты классического направления, включая Мак-Куллоха, рекомендовали государственное содействие жертвам технологической безработицы. Однако никто из них не зашел так далеко, как Милль, предлагавший прямое государственное вмешательство в процесс принятия частными предпринимателями решений об установке нового оборудования.
7. Темпы роста факторов производства
В разделе 1 главы 7 книги 1 возникает неожиданное замечание, что "наиболее значительную часть" совокупного капитала составляет оборотный капитал, хотя в предыдущей главе Милль говорит об "огромнейшем основном капитале, сосредоточенном ныне в хлопчатобумажной промышленности". Эта глава посвящена рассмотрению сил, определяющих общую производительность ресурсов в разных странах. Она полна здравого смысла, хотя предмет сам по себе нелегко поддается строгому анализу. Глава 8 книги , посвященная разделению труда, практически не добавляет ничего нового к высказанному Адамом Смитом, и ее можно пропустить без сожаления. В следующей главе содержится одна из первых в экономической литературе дискуссий о силах, способствующих экономии на масштабах производства. Она во многом обязана замечательной книге Чарльза Бэббеджа "Экономика машинного производства и промышленности" (1833), широко цитируемой здесь. Милль предсказывает рост размеров малых фирм в результате экономического прогресса, что часто приписывается Марксу и считается одним из его точных прогнозов2. Преимущества, связанные с увеличением размеров фирм, полагает Милль, должны противостоять опасности монополизма и соглашениям об ограничении доступа на рынок и удержании цен: "Когда конкурентов немного, они всегда приходят к соглашению не конкурировать между собой. Они могут развязать настоящее соревнование по снижению цен, чтобы разорить новичка, но как только он встанет на ноги, они сразу находят с ним общий язык" (раздел 3). Милль делает вывод: "естественные монополии", т. е. виды производств, где технология благоприятствует фирмам крупного размера, должны быть национализированы. Последний раздел главы 9 закладывает основу для анализа ситуации, благоприятствующей мелким крестьянским хозяйствам, о чем много говорится в книге II.
В главе 10 книги 1 излагается мальтузианская теория народонаселения, которой придается статус аксиомы (разделы 2-3). Милль отрицает, что "желание быть на уровне Джонсонов" является эффективным ограничением рождаемости в среде рабочего класса Англии. Это суждение он берет назад а разделе 3 главы 7 книги IV. Эластичность предложения труда по отношению к росту заработной платы, говорит Милль, достаточно велика. Несмотря на это, темп роста населения после переписи 1821 г. замедлялся, а средства к существованию и занятость в Англии никогда не росли быстрее, чем в последние 40 лет (1862) (раздел 3).
Глава 11 книги 1 посвящена теории сбережений - "воздержанию от текущего потребления ради будущих благ". Норма сбережений представлена функцией от нормы процента (раздел 2), но параметры этой функции анализируются детально под именем "эффективного стремления к накоплению" (раздел 3). Эта глава, наряду с написанной ранее главой 7 и разделом 1 главы 13, содержит сущность того, что внесли классики в теорию экономического развития.
В главе 12 мы встречаемся, наконец, с законом убывающей эффективности труда при возделывании данной земельной площади; формулируется это как "заданное состояние знаний и навыков в земледелии" - прогресс благодаря Сениору - и удостоверяется фактом распространения обработки на относительно худшие земли. Милль не оставляет сомнений в том, что он - ученик Рикардо, когда объявляет эту общую закономерность сельскохозяйственного производства "наиболее важной теоремой политической экономии". В разделе 3 Милль ополчается на американского экономиста Генри Кэри, который считает, что в новообживаемой стране земля вовлекается в обработку в обратном порядке по плодородию. Милль продолжает следовать Рикардову анализу улучшений а сельском хозяйстве, однако он идет гораздо дальше Рикардо в выявлении сил, препятствующих снижению доходов. В самом деле, представленный им список противодействующих факторов настолько впечатляет, что улетучиваются все сомнения, связанные с наличием какой-либо исторической тенденции к снижению доходов в сельском хозяйстве. В главе 13 дается обзор предыдущих трех глав и делается вывод о том, что экономический прогресс следует понимать в сущности как противоборство между техническим прогрессом и убывающей доходностью сельского хозяйства. В разделе 2 главы 13 Милль делает допущение, что после 1820 г. технические усовершенствования в Англии перекрывали действие сил, ведущих к повышению цен на пшеницу, капитал рос быстрее, чем народонаселение, и уровень жизни повышался.
8.Социализм
Теперь перейдем к книге II, где рассматриваются законы распределения. Глава 1 "О собственности" почти не поддается краткому изложению. По праву считаясь самой известной главой книги, она отмечена первым появлением в большой науке понятия "социализм". Во многих отношениях она менее устарела, чем другие части книги Милля. Несомненно, идеи Сен-Симона и Фурье, которые рассматривает Милль, мало похожи на более известное учение Маркса. А критика Миллем современных ему противников социализма не имеет особого значения в настоящее время. Точно так же для современного читателя поразителен поверхностный уход от проблемы централизованного планирования. Однако сейчас, когда многие экономисты считают, что экономическая теория как таковая не может дать чего-либо убедительного на предмет сравнительных достоинств капитализма и социализма, последний пассаж раздела 3 о важности уважения вкусовых предпочтений личности более чем заслуживает самого глубокого обсуждения. Трактовка Милля теории социализма предельно доброжелательна, но на самом деле он расходится с социалистами по одному из основных вопросов: социальные язвы, возникающие при капитализме, связываются Миллем не с правом частной собственности, а с безудержным индивидуализмом и неадекватными предосторожностями от злоупотреблений правами собственности. Отметим также различие, которое Милль проводит между коммунизмом - обществом, в котором доход распределяется поровну между его членами независимо от их производительности труда - и социализмом, который сохраняет стимулирующую роль различий в денежном вознаграждении. Это разграничение идентично тому, которое провел Маркс между вознаграждением "каждому по способностям" при социализме3 и "каждому по потребностям" при коммунизме.
9. Обычаи и законы распределения
В главе 2 книги II продолжается та же тема и утверждается, что труд "не имеет права на полный продукт", потому что цена предложения на воздержание фактически представляет собой положительную величину (раздел 1). Раздел 3 начинается с нападок Милля на институт наследования и сопровождается призывами к прогрессивному налогу на наследство в целях уменьшения неравенства в распределении доходов от собственности. Цена предложения земли равна нулю, и следовательно, право собственности на землю санкционировано только практикой; однако лендлорды в действительности плохие новаторы (разделы 5-6). В главе 3 бегло отмечается, что в мире лишь несколько систем держания земли в сельском хозяйстве, помимо Англии и Шотландии, дублируют характерную для общества в целом трехзвенную классовую систему. Именно поэтому учение Рикардо с трудом воспринимается за рубежом и никогда не пользовалось общим признанием на континенте. Глава 4 книги II, посвященная конкуренции и обычаям, представляет собой характерное предостережение Милля против неоправданного приложения конкурентных моделей к реальной действительности. Различие, проводимое Миллем между "обычаями" и "конкуренцией" как стадиями всемирной истории, скорее всего, было источником вдохновения и для Мэйиа с его широко известным противопоставлением "статуса" и "контракта", и для Тенниса с его известным различием междуgemelnschaft" gesellschaft. Эта глава отличается глубиной исследования и дает дальнейший материал для общей теории экономического роста Милля (его хорошо бы почитать современным экономистам, разрабатывающим теорию экономического прогресса). Глава 5 книги II посвящена рабству, но в ней мало говорится об экономике рабовладельческого государства. Главы в и 7 поднимают вопрос крестьянской собственности. Эта тема не представляет интереса для современного читателя и может быть пропущена. То же самое можно сделать и со следующими тремя главами, в которых анализируются другие системы земледержания.
10. Распределение доходов
В главах 11-16 книги II излагается теория распределения доходов между классами общества. В главе 11 Милль определяет "эллиптическое" выражение "фонд заработной платы" как часть оборотного капитала, используемая для оплаты труда, а также всех расходов на непроизводительный труд (раздел 1). Годовой расход заработной платы, будучи потоком, равен фонду заработной платы, умноженному на число его оборотов. Милль допускает, что фонд заработной платы не нужно использовать полностью в течение какого-либо периода времени, но не- делает практических выводов из этого допущения (раздел 2). Он продолжает отрицать то, что немецкие авторы называлиParalleltheorie, а именно что денежная заработная плата всегда изменяется в ту же сторону, что и цена пищи. Но заработная плата следует за ценой на продовольствие "с интервалом почти в целое поколение". Как замечает Милль, Рикардо допускал, что заработная плата находится в долговременном равновесии, - допущение, которое "содержит достаточно правды, чтобы стать приемлемым для абстрактной науки". Что особенно удивительно для экономиста-рикардианца, так это то, что Милль сводит к минимуму выгоды от отмены хлебных законов с точки зрения уровня жизни рабочего класса: до тех пор, пока рабочие ограничивают рождаемость, реальная заработная плата будет расти лишь столько времени, сколько она будет "удерживать народ на прежнем уровне жизни". Разделы 3-6 возвращают нас к Мальтусовой теории народонаселения. На последних страницах главы Милль сводит всю дискуссию вокруг Мальтусовой теории к вопросу о том, сможет ли замедление роста населения атакой стране, как Великобритания, повысить заработную плату или не сможет. Он полагает, что это очевидно, и на том строит свое рассуждение. Он ничуть не сомневается, что Англия перенаселена, однако ему не удается провести различие между преимуществами от наличия немногочисленного населения и преимуществами от снижения темпов роста населения
В главах 12-13 книги II идет разбор практических выводов из мальтузианства. В устах Милля Мальтусова теория становится безжалостным аргументом в пользу ограничения семьи, и любые меры в рамках этой политики оцениваются по их воздействию на темпы роста рождаемости. "Вряд ли стоит ждать хотя бы малейшего улучшения морали, пока к созданию многодетных семей относятся так же, как к пьянству или любым другим физическим излишествам". Милль никогда не был так красноречив, как в этих главах. Он надеется на добровольное ограничение рождаемости и требует эмансипации женщин, а в разделе 1 главы 13 почти намекает на необходимость введения программы контроля рождаемости - идея в то время настолько возмутительная, что об этом просто нельзя было говорить открыто.
В главе 14 представлена целая серия комментариев к главе 10 книги 1 "Богатства народов". Но к теории Смита о структуре заработной платы добавляется новая идея - концепция неконкурирующих групп. Видимо, Милль пришел к этому понятию от Смитовых ювелиров, занятие которых требует "огромного доверия". Обобщая этот случай, он заключает, что существует "наследственно-кастовое разграничение" между различными типами труда, - "соображение, которое Адам Смит и другие политэкономы слишком мало принимали в расчет" (раздел 2).
Тема распределения завершается в главе 15 книги II анализом прибыли как "компенсации за воздержание", измеряемой "текущей ставкой процента под наиболее выгодное обеспечение" и выражающей то, "насколько в данном обществе ценится будущее в сравнении с настоящим" (раздел 1). Это хорошая иллюстрация сказанного нами выше о том, что классическая теория прибыли на самом деле представляет собой теорию процента . В разделе 5 утверждается: "Причина прибыли в том, что труд производит больше, чем необходимо для его поддержания". Это не есть марксистская теория эксплуатации, несовместимая с теорией воздержания. То, что труд является физически производительным, не доказывает еще (при отсутствии других соображений), что он создает ценность, а ведь прибыль есть разница двух ценностей. Весь капитал, как следует из изложения, состоит теперь только из оборотного капитала, основной же капитал как таковой распадается на прошлые авансы заработной платы (раздел 6). В этом смысле, следуя рассуждениям Рикардо, норма прибыли становится зависимой от соотношения между прибылью и заработной платой на землях, не дающих ренты. Милль предлагает внести поправку в известное заявление Рикардо о том, что "прибыль зависит от заработной платы", и читать его так: прибыль зависит от издержек на труд. Издержки на труд для нанимателя (под которыми Милль, по-видимому, понимает издержки на заработную плату в единице продукции) в свою очередь трактуются как функция от денежной заработной платы и средней производительности труда. Изменение формулировки основной теоремы Рикардо сильно сбивает с толку - норма прибыли зависит от издержек на заработную плату в единице продукции, только когда средняя производительность капитала постоянна. В главе 16 книги II дается превосходный обзор рикардианской теории ренты с опровержением нескольких наиболее известных в то время возражений.
11. Теория процента как теория воздержания
Хотя мы еще незнакомы с различными теориями процента, было бы жаль пройти мимо теории воздержания, не дав по ходу никаких комментариев. Теория воздержания не является законченной теорией процента. Это только теория предложения сбережений, которая в явном виде не соотносит бережливость со спросом на инвестиции. Милль заимствовал основную идею теории воздержания у Нассау Сениора, но усовершенствовал формулировки. Сениор говорил о сбережениях так, как будто они делаются в условиях одинаковых субъективных издержек; он полностью игнорировал индивидуальные различия в связанном со сбережением средств ущербе. Это позволяло высмеивать теорию в том смысле, что воздержание от траты дохода на текущие удовольствия до ужаса болезненно для среднего сберегающего из самой богатой группы населения. Сама по себе фраза "вознаграждение за воздержание" внушала мысль о благовидном предлоге для оправдания доходов рантье, и многие современные экономисты марксистского толка до сих пор трактуют теорию воздержания именно таким образом. Но кривая предложения сбережений не совсем горизонтальна. Она имеет положительный наклон, а норма процента регулируется предельной ценой воздержания со стороны предложения. В богатой стране эта предельная жертва может оказаться достаточно малой и заведомо будет превышать норму, необходимую для побуждения к сбережению многих лиц. Масса доходов рантье, как разъясняет Милль, складывается из этих предельных излишков. "Рента" по Рикардо в чистом виде, выпадает на долю сберегающего без каких-либо усилий с его стороны. И, конечно, в этой теории не содержится чего-либо, оправдывающего бы частную собственность как таковую. Если для накопления капитала требуется воздержание, соответствующее бремя может нести общество в целом.
Термин "воздержание" имеет два возможных значения4. Он может означать жертву, приносимую во имясоздания капитала, - сберегая, мы добавляем ценность своему имуществу, а это мы можем сделать только воздержанием от потребления текущего дохода с нашей собственности. Такой смысл в понятие "воздержание" вкладывал Сениор. Но теперешний владелец имущества мог получить его и по наследству, пользуясь, таким образом, продуктом от воздержания какого-то другого лица. Поэтому Сениор должен был доказать, что доход от наследуемой собственности имеет рентную, а не процентную, природу. Согласно версии Сениора, воздержание должно исчезать в стационарной экономике, где чистые сбережения равны нулю по определению. Но уже после Милля мы встречаемся с формулировкой Касселя о воздержании как о вознаграждении за отказ от потребления своего капитала5. Право собственности означает для хозяина право потреблять свою собственность; если он не делает этого, он воздерживается от осуществления своей власти. Но почему за отказ от потребления своего богатства собственник должен вознаграждаться? Потому, что все предпочитают потреблять сейчас, а не потом, - отчасти на том разумном основании, что можно умереть, не дождавшись будущего, отчасти же из-за смутно осознаваемого неумения оценить будущее потребление, как оно того стоит. Соображения "временного предпочтения", не слишком четко выраженные как у Сениора, так и у Милля, все-таки содержат суть дела. Люди не откажутся от использования покупательной способности, которой они располагают, пока не убедятся в том, что они получат возможность в будущем потреблять больше, чем в настоящем. Они будут настаивать на получении процента, и можно сказать, что норма процента, как выразился Милль, определяется "сравнительной ценностью, которая приписывается настоящему и будущему в данном обществе".
Иногда говорится, что единственной причиной положительности нормыпроцента в капиталистическом обществе является положительное значение ожидаемой нормыприбыли. Когда преимущества производительного использования капитала очевидны, текущая покупательная способность непременно более значима, чем то же ее количество в будущем, потому что она позволяет своему владельцу осуществлять инвестиции в производство и извлекать чистую прибыль - разницу между доходами и издержками. Следовательно, в растущей экономике едва ли удивительно наличие у людей положительного временного предпочтения; факт положительной нормы процента еще не свидетельствует о том, что люди будут потреблять свой капитал при отсутствии вознаграждения за его сохранение. Но эта аргументация вводит в заблуждение, поскольку она предполагает, что норма процента определяется только обстоятельствами производства, т.е. со стороны спроса на рынке ссудных капиталов. Норма процента определяется как производительностью, так и бережливостью. Роль воздержания - действовать как тормоз инвестиционного процесса; если сбережения не требуют никаких жертв, то их предложение может расти практически без ограничения. Следовательно, сам факт, что инвестиции доставляют чистый доход, должен порождать столь большой поток сбережений, при котором инвестиции могут свести к нулю чистый доход на капитал. Производительность инвестиций сама по себе не может объяснить положительную норму процента.
Допустимо даже сказать, что процент, созданный только одним временным предпочтением, мог бы существовать и в "примитивном обществе" Адама Смита, где нет собственности в форме капитала и поэтому нет дохода в форме прибыли. Предположим, что несколько охотников должны потребить больше, чем позволяет убитый ими олень, в то время как другие стремятся отложить потребление своей добычи. Тогда последние могут дать взаймы первым часть своей теперешней добычи под обещание вернуть больше из добычи будущей. Если число "расточительных" охотников превосходит число "бережливых", то норма процента будет положительной; олень сегодня будет дороже, чем олень завтра, и потому цена оленя больше не будет определяться одним лишь количеством труда, требуемым, чтобы его добыть.
Теория процента как воздержания, подобно любой другой теории процента, пытается объяснить редкость капитала. Почему владение капиталом приносит доход? Сказать, что капитал дефицитен, значит иметь в виду то, что сбережения включают в себя определенные общественные издержки. Общественные издержки, связанные с наращиванием капитального запаса, - это издержки переключения текущего потребления на инвестиции. Всегда можно без ограничения увеличивать будущее производство посредством наращивания инвестиций и сокращения потребления в настоящем. Однако результаты теперешних инвестиций становятся доступными только по прошествии определенного промежутка времени - в каждый акт инвестирования включается "ожидание". Это происходят потому, что предложение "ожиданий* ограничено дефицитностью капитала.
Несомненно, "ожидание" является просто нейтральным синонимом "воздержания", когда воздержание понимается в смысле Сениора - как "поведение человека, который воздерживается от непроизводительного использования того, чем он располагает". Но концепция "ожидания" обходит слабые места теории воздержания в ее строгой интерпретации. Теория воздержания предполагает, что сбережения функционально зависят от нормы процента, на ней они стоят и с нею же падают. Однако всегда нужно помнить, что масса сбережений в капиталистической экономике - это сбережения бизнеса из ранее добытых прибылей, на которые норма процента может влиять в наименьшей степени. Даже Сениор признавал, что "капиталы обычно образуются из малых начинаний посредством накопления, которое со временем превращается в привычку. Вскоре капиталист начинает относиться к необходимости увеличения капитала как к великому делу всей своей жизни и считает большую часть получаемой прибыли скорее средством для достижения цели, чем предметом наслаждения". Более того, личные сбережения в высокодоходных слоях населения во многом непроизвольны, проистекая из того, что доход превышает обычный уровень расходов. Воздействие социальных табу на разбазаривание капитала и ореола, которым окружена практика сбережения, настолько велико, что лишь немного места остается для мотива получения процентов при сберегании. Милль заметил, что "сбережения, которые ведут к увеличению национального капитала, как правило, происходят из стремления человека улучшить то, что называют условиями его жизни, или обеспечить детей или что-либо другое". Однако эти доводы могут завести слишком далеко. Несомненно, сбережения функционально зависят от уровня дохода и от его распределения, но и от нормы процента они также зависят. Преимущество термина "ожидание" перед термином "воздержание" заключается в том, что мы не берем на себя ответственность заранее определить характер кривой предложения сбережений; вдобавок делается надлежащий акцент на фундаментальный параметр времени, которое одно только и порождает необходимость социальной жертвы, если нужно увеличить капитальный запас.
Теория процента как воздержания - это больше, чем только грубая апологетика. В сущности, это просто логический вывод из теории капитала, содержащийся в классической доктрине рабочего фонда. Если капитал в принципе складывается из "авансов" рабочим, то норма процента есть вознаграждение для тех, кто может позволить себе ссужать теперешние блага, покупаемые на заработную плату, в обмен на таковые и другие блага в будущем.
12. Теория ценности
Благодаря своеобразию построения книги Милля, а может быть, в силу желания дать ответ на главные вопросы, прежде чем перейти к второстепенным, мы обсудили образование цен на факторы производства до того, как было что-либо сказано о принципах, определяющих товарные цены.
В главе 1 книги III автор наконец поднимает тему ценности, начиная с уяснения значения таких понятий, как "потребительная ценность", "меновая ценность", "всеобщий эквивалент", "цена" и им подобные. Милль полагает, что о ценности товара принято говорить, имея в виду его покупательную способность по отношению к другим благам, чьи относительные цены принимаются неизменными. Другими словами, цена пшеницы сравнивается с фиксированной ценой составной товарной корзины. Это позволяет говорить о снижающих издержки мероприятиях в сельском хозяйстве, уменьшающих относительную ценность пшеницы, без необходимости оговаривать сопутствующее влияние их на другие товары (раздел 2). Все это - не что иное, как метод анализа частичного равновесия Маршалла. Милль продолжает указывать, что ценность есть понятие относительное: "общего повышения ценностей быть не может" (раздел 4). Свое обсуждение он ограничивает благами, производимыми в условиях конкуренции (раздел 5).
Глава 2 книги III вводит понятия спроса и предложения. Промышленность работает в условиях постоянных издержек производства, тогда как для сельского хозяйства характерен их рост (раздел 2). Спрос определяется как "действенный спрос": не в смысле Адама Смита как спрос, реализующий "естественную цену" товара, а в обычном смысле слова - как стремление, подкрепленное покупательной способностью. Предложение есть количество товаров, предложенное к продаже, а спрос есть желание покупать их со стороны тех, кто имеет эту возможность, Милль задает вопрос: как может существовать отношение между количеством и желанием - "двумя вещами различного измерения" (раздел 3). Не вычерчивая кривую спроса, Милль ясно представляет себе, что спрос определяет цену по той причине, что он, по существу, представляет собой перечень количеств, который сам по себе является функцией цены. И в самом деле, он показывает достаточно наглядно, что цена равновесия - это такая цена, которая уравнивает спрос и предложение; вовсе не отношение спроса к предложению определяет цены: "подходящей математической аналогией может быть уравнение" (раздел 4). Превращает ли это Милля в изобретателя "креста" Маршалла6? Увы: Курно уже нарисовал кривые спроса и предложения десятью годами раньше, а Милль и теперь до этого не дошел.
В целях объяснения относительных цен Милль разделяет блага на три группы: (1) с совершенно неэластичным предложением, т. е. "абсолютно ограниченные а предложении"; (2) с совершенно эластичным предложением, т.е. "чувствительные к беспредельному приумножению без повышения издержек"; (3) с относительно эластичным предложением, т.е. "чувствительные к беспредельному приумножению, но не без роста издержек" (разделы 3 и 5 главы 2, глава 3). (См. рис. 6-1). Ценность благ в 1-й группе, как отмечает Милль, определяется исключительно спросом; во 2-й группе - "другим законом", а именно, издержками производства; в 3-й группе - издержками производства при наименее благоприятных из существующих условий". Он имеет в виду различие между ценами, определяемыми спросом (случай 1), и ценами, определяемыми предложением (случай 2), но не в состоянии показать, что закон спроса и предложения имеет общий характер и охватывает обе ситуации (случай 3). Более того, он не оставляет сомнения в том, что нулевая эластичность предложения есть явление краткосрочное (все воспроизводимые блага можно увеличить в количестве, если дано достаточно времени), тогда как постоянство издержек есть явление долговременное. Однако Милль снова повторяет вводящее в заблуждение Рикардово различение между долговременными ценами, определяемыми издержками и кратковременными ценами, определяемыми спросом и предложением. Однако это, по-видимому, ошибка в терминологии, а не по существу. Хотя Милль неуклюже говорит о законе спроса и предложения как о "законе ценности, предшествующей издержкам производства", в главе 9 книги III он заметил, что "издержки производства не влияли бы на ценность, если бы они не влияли на предложение".
Ближе к концу раздела 1, главы 3 книги Ш Милль ошибочно определяет долговременную цену как усредненный тренд по серии краткосрочных рыночных цен. Различие между аспектами краткосрочным и долгосрочным не связано в принципе с различием между коротким и длительным периодами времени как таковыми. А получаемый методом наименьших квадратов временной тренд серии цен не представляет собой цену устойчивого долгосрочного равновесия.
В главе 4 книги III излагается учение о том, что ценность зависит главным образом от количества труда, требующегося для производства благ (раздел 1). Если отношение капитала к труду во всех отраслях одинаково, то на относительные цены не влияют колебания нормы заработной платы (раздел 2). На цены товаров, производимых трудом различной квалификации, оказывают влияние различия в относительных заработных платах, но при рассмотрении "причин изменений ценности количество труда имеет первостепенное значение" (раздел 3). Однако вино и одежда, произведенные равными количествами однородного труда, не будут продаваться по одной и той же цене, потому что вино "призвано приносить прибыль в течение более длительного периода времени, нежели другие товары", и все товары, произведенные машинным способом, приравниваются, по крайней мере, приблизительно, к вину в приведенном примере" (раздел 5). В целом раздел 5 фактически представляет собой превосходный обзор главы 1 Рикардо7 о ценности - Миллю потребовалось три страницы, чтобы выразить то, что Рикардо изложил на тридцати.
В разделе 6 главы 4 и главе 5 книги III концепция ренты обобщается на все блага и факторы производства с неэластичным предложением. В подобных случаях цены всегда определяются предельными издержками, а "цена, уплаченная за дифференциальные преимущества в производстве товара, не может входить в общие издержки производства товара". С другой стороны, рента является затратой производства, которая влияет на цену, когда указанный фактор является предметом альтернативного использования. Глава в суммирует пять предыдущих и не требует специальных комментариев.
Чтобы закончить рассмотрение темы, читатель должен теперь обратиться к главам 15 и 16 книги III. В главе 15 представлен беглый, но интересный обзор старой проблемы - Рикардовых поисков философского камня - отыскания неизменной единицы измерения, с помощью которой можно было бы точно определять источник изменения относительных цен. "Недостающее звено, которое пытались найти политэкономы, -отмечает Милль, - это не измерение ценности вещей на определенный момент времени и в определенном месте, а мера ценности одной и той же вещи в различные моменты и в различных местах". Этого "недостающего звена" достичь невозможно, заявляет Милль. Многозначительный факт: он даже не рассматривает возможность преодолеть названные трудности посредством индекса цен. Ему, несомненно, было хорошо знакомо понятие индексного показателя, но, как и множество его современников, Милль не верил в возможность построения индекса цен для всех благ. Оставляя "общую меру меновой ценности" за пределами рассмотрения, Милль продолжает: "Многие авторы создали понятие, называемое мерой ценности, которое лучше было бы именовать мерой издержек производства", т.е. "некое средство определения ценности товара путем простого сравнения его с этой мерой, без соотнесения с каким-либо другим товаром". Превосходное суждение о смысле Рикардовой "неизменной меры ценности". Однако Милль не объясняет, как может быть построена эта неизменная "мера издержек производства". Именно в этот момент проблема осталась в покое на ближайшие 112 лет.
Глава 16 книги III "Некоторые особые случаи ценности" отмечена первым в экономической литературе появлением проблемы издержек совместного производства (раздел 1). Милль рассматривает тот случай, когда два блага производятся в фиксированной пропорции, и показывает, что цена каждого продукта должна быть такой, какая отвечает рынку этих товаров при условии, что сумма обеих цен равняется издержкам совместного производства. Случай с издержками совместного производства придает новое качество трудовой теории ценности. Даже в условиях однофакторной экономики относительные цены на продукты совместного производства, скажем на оленину и оленьи шкуры, определяются и спросом, и предложением.
13. Количественная теория денег
В главе 7 книги III дается стандартная для учебника XIX в. трактовка преимуществ драгоценных металлов в качестве средства обмена. На последней странице этой главы в самой непреклонной манере утверждается "нейтральность" денег, но в разделе 2 главы 8 книги III нам говорят, что люди обычно держат запас наличных денег в качестве "резерва на случай непредвиденных обстоятельств в будущем". Увеличение предложения денег ведет к пропорциональному росту уровня цен, если "не наблюдается изменений в структуре спроса на различные товары". Это можно назвать лучшей формулировкой того, что мы ранее называли "нейтральным" распределением избыточной денежной наличности в точном соответствии с размерами вкладов. Как и Кантильон, Милль понимал, что процесс увеличения количества денег может изменять относительные цены. Если исключить такую возможность и если считать, что единственным средством платежа могут быть только монета и обратимые бумажные деньги, тогда ценность денег изменяется обратно пропорционально их количеству в обращении. Скорость обращения денег рассматривается в разделе 3 главы 8, где проводится разграничение между "теорией движения" и "теорией покоя". Уравнение обмена (MV = РТ), ясно описано в словесной форме. Банковский кредит Милль исключает из М, чтобы не усложнять вопрос. Он не склонен просто прибавлять банковский кредит к деньгам а обращении, потому что отрицает тот факт, что банковские резервы, состоящие из законных платежных средств, всегда поддерживаются в постоянном отношении к депозитам (раздел 4). Он подчеркивает, что одно лишь увеличениеМ не ведет к росту цен, если деньги припрятываются в запасы, или если увеличение At идет в ногу с увеличениемT.
Все сказанное является непосредственным применением закона спроса и предложения, но в следующей главе долгосрочная ценность золота и серебра объявляется зависящей от издержек их производства. Мы уже отмечали, что количественная теория денег не является несовместимой с "металлизмом", т. е. трудовой теорией ценности, примененной к денежному металлу. Если золото поднимается выше своей "естественной" цены, уровень цен падает и производители золота смогут покупать все ресурсы своего промысла за меньшее количество золота; тогда выход золота будет расти до тех пор, пока золото не вернется к своей естественной ценности. Но, как замечает сам Милль, поскольку золото исключительно долговечно, а золотой запас велик по сравнению с ежегодной добычей приисков, такая корректировка происходит очень медленно. Потому издержки производства золота слабо влияют на цены, которые в основном регулируются количеством денег, находящихся в обращении в настоящий момент (раздел 3 главы 9).
Глава 10 книги III, посвященная биметаллизму, не содержит ничего значительного. В настойчивом желании опровергнуть популярное заблуждение, будто капитал может быть создан простым поворотом денежного рычага, Милль отрицает, что банковcкий кредит может делать нечто большее, нежели переключать капитал из одной сферы в другую, - допущение о полном использовании имеющегося запаса он отбрасывает ранее (в разделе 1 главы 11 книги 1). В своих "Очерках" 1844 г. Милль принимал доктрину принудительного сбережения. В первом издании "Принципов" он не упоминает об этом. Но в шестом издании, опубликованном в 1865 г., он добавил сноску, в которой согласился с тем, что инфляция может "создавать капитал", даже если капитальный запас уже используется в полном объеме, путем отвлечения ресурсов из сектора производства предметов роскоши в сектор производства капитальных благ.
Глава 11 книги III описывает характер орудий современного кредита с обильным цитированием из Торнтона. В главе 12 показывается, что банковский кредит будет влиять на цены так же, как на них повлияло бы увеличение предложения драгоценных металлов, если бы предложение кредита было привязано к предложению золота. В условиях конвертируемой бумажной валюты цены не могут расти долго, не вызывая компенсирующего оттока золота. Но когда бумажные деньги неконвертируемы, эластичность валюты может способствовать возникновению спекулятивного бума, какой имел место в 1824 г. и привел к коллапсу в последующие годы: "Это идеальный экстремальный случай того, что обычно называется коммерческим кризисом" (раздел 2). Однако кризис 1847 г. явился результатом резкого роста процентных ставок в связи со шквалом на денежном рынке, спровоцированным железнодорожным бумом и беспрецедентным импортом зерна8. Начиная с раздела 4 и далее, в главе 12, можно найти мало интересного, кроме раздела 3, в котором опровергается доктрина "денежной школы" о том, что контролирование банкнот будет фактически контролем чековой формы кредита.
14. Инфляция
Глава 13 книги III посвящена подробному рассмотрению неконвертируемых бумажных денег. Конвертируемая валюта не может выпускаться сверх меры, так как обратимость металлических денег и банкнот в слитки поддерживает надлежащие рамки. Неконвертируемая валюта, однако, может выпускаться в избытке, свидетельством которого служит превышение рыночной цены слитков над ценой монетного двора, зафиксированной до прекращения платежей в металлической монете (раздел 2). Эти соображения являются простым повторением Рикардо, причем довольно некритическим. 5 разделах 3 и 4 Милль подвергает резкой критике инфляционные модели выпуска бумажных денег с позиций сравнительной статики. Доводы Юма-Кантильона о том, что процесс увеличенияМ может стимулироватьT, Милль пересказывает, но догматически отвергает на том основании, что прибыли одних перекрываются убытками других: "Ни у кого нет способа извлечь выгоду из общего и перманентного роста цен, не введя в расход кого-то еще" (раздел 5). Без какого-либо упоминания о наличии или отсутствии неиспользуемых ресурсов Милль внезапно приводит новый проинфляционистский довод, который никогда не рассматривался экономистами XVIII в.: рост цен снижает реальную величину долгов и поэтому работает в пользу дебиторов и против кредиторов; в настоящее время "производительный класс... в целом сильно задолжал непроизводительному классу, особенно если включить сюда еще и национальный долг". Знакомый аргумент - с той поры он превратился в шаблон доктрины о выгодах "ползучей инфляции". Но не успел Милль сформулировать эту идею, как тут же опроверг ее из соображений справедливости. Так что отрицание доктрины "деньги стимулируют торговлю", подстрочное согласие на принуждение к сбережению и аргумент о дебиторе-кредиторе - все это может стоять в одном ряду без малейшей попытки автора к самосогласованию. Сказанное представляется еще более удивительным, если учесть, что четвертое издание "Принципов" вышло в 1857 г. - непосредственно после того, как "Акт об увеличении размеров естественной валюты" увеличил чеканку золотой монеты Великобритании на 30% (благодаря открытию месторождений золота в Калифорнии и Австралии). Эти восемь лет были периодом исключительного процветания, и бум повсеместно приписывался благоприятному действию притока золота.
15. Теория ссудных фондов
Перейдем к главе 23 книги III, которая посвящена исследованию нормы процента. Как отмечает Милль, валовая прибыль на капитал состоит из заработной платы управленческого персонала, премии за риск и процента (раздел 1). Много слов посвящает он разграничению между капиталистом, получающим процент за воздержание, и "нанимателем" (мы бы сказали: предпринимателем), получающим компенсацию за риск. Норма процента определяется спросом на ссудные фонды и их предложением. Спрос на ссуды складывается из спроса на инвестиции, спроса государства и спроса землевладельцев для непроизводительного потребления; предложение фондов складывается из сбережений, банковских билетов и банковских депозитов (раздел 2). Норма процента подвержена изменениям вследствие перемен в спросе и предложении ссудных фондов независимо от нормы прибыли (разделы 3, 4). Рассматриваемый отрывок должен развеять представления о том, что экономисты классического направления никогда не проводили различия между рыночной нормой процента и доходами от капитала. Количество денег как таковое не оказывает влияния на норму процента, продолжает Милль, но изменение количества денег неизбежно ведет к изменению нормы процента {раздел 4). Инфляция как процессповышает норму процента, когда она вызвана государственными расходами, финансируемыми путем выпуска неконвертируемых бумажных денег; в то же время дополнительный банковский кредит или приток золота ведет кснижению нормы процента. В точке равновесия рыночная норма процента должна сравняться с нормой прибыли на капитал; таким образом, в конечном итоге норма процента определяется реальными силами.
16. Закон Сэя
Мы обращаемся вновь к главе 14 книги III, где опровергается тезис о возможности перенакопления. Доктрина Мальтуса, Чолмерса и Сисмонди вносит столько противоречий в самое концепцию, что мне очень затруднительно что-либо о ней утверждать", признается Милль. Как он показывает далее, существо аргументации состоит в том, что все производители могут оказаться не в состоянии продавать по ценам, покрывающим издержки, если быстрое накопление капитала создает слишком много производственных мощностей, чтобы покупательная способность рынка сумела поглотить соответствующую продукцию. Отметим наблюдение (раздел 4), что в периоды коммерческих кризисов "реально имеет место избыток всех товаров над денежным спросом - другими словами, недостаток предложения денег", - довольно четкое изложение Закона Вальраса. Милль выражает опасение в том, что теория пересбережения может способствовать ограничительным тенденциям: Чолмерс "проповедует капиталистам моральное ограничение в погоне за прибылью, в то время как Сисмонди недооценивает механизацию".
17. Валютно-банковская полемика
В книге III главы 22 и 24 нужно читать подряд - они посвящены одному вопросу: как обеспечить стабильность цен в условиях смешанной бумажной валюты.
Чтобы оценить позицию Милля, следует коротко рассказать о большой полемике вокруг валютного регулирования, которая разделила его современников на два лагеря. Рикардо так сформулировал валютный принцип: смешанная - бумажно-золотая -валюта должна быть колеблющейся точно так же, как и чисто металлическая, чтобы автоматически реагировать на любой приток или отток золота. Во времена Рикардо неконвертируемость выпускаемых банкнот создавала род регулирования валютного дела. С возобновлением платежей металлическими деньгами в 1821 г. возник вопрос о том, является ли конвертируемость автоматическим механизмом для обеспечения стабильности валюты. Мнение Рикардо было отрицательным, а так называемая "валютная школа", возглавляемая Оверстоуном, Норманом и Торренсом, стояла на позиции регулируемого выпуска банкнот, что привязало бы национальную валюту к движению курсов иностранных валют. Банк Англии склонялся к взглядам "валютной школы" и под руководством Хорсли Палмера, одного из великих управляющих, следовал правилу поддержания постоянного отношения портфеля ценных бумаг (ссуд, инвестиций и векселей) к общей сумме обязательств. Это правило, как представлялось, должно было сделать денежное регулирование автоматическим механизмом, поскольку оно было направлено на поддержание постоянного количества денег во внутреннем обращении, зависящего только от внешнего курса золота. Акт о Банковской хартии 1844 г. преследовал те же цели через централизацию эмиссии банкнот в руках банка, одновременно ограничивая объем их выпуска величиной, эквивалентной определенному количеству ценных бумаг, сверх чего они могли выпускаться только в обмен на золото или серебро. Более того, закон формально отделил Департамент эмиссии от Департамента банковских операций, а функцию дисконтирования оставил вовсе без регулирования в силу того, что изменение в депозитах влечет изменение в эмиссии банкнот.
"Валютной школе" противостояла "банковская школа", известнейшими из сторонников которой были Тук и Фуллартон. Эти отрицали возможность избыточной эмиссии конвертируемых бумажных денег, поскольку "потребности торговли" автоматически контролируют объем денежной эмиссии; поэтому законодательный контроль за денежной массой не нужен, покуда поддерживается конвертируемость валюты. При этом доказывалось, что употребление банковских вкладов, векселей и других форм кредита как субститутов банкнот лишает смысла усилия "денежной школы" контролировать предложение денег только через регулирование банкнот. Акцент "банковской школы" на общей структуре кредита очень напоминает упор на ликвидность в Британском отчете Рэдклифа от 1959 г.
Ясно, что в сущности ни одна из школ не признавала того, что управление денежной массой должно быть дискреционным9. "Валютная школа" хотела регулировать эмиссию банкнот для того, чтобы сохранить свободу действий центрального банка, в то время как "банковская школа" отвергла в принципе какое-либо управление денежной массой. Ни одна из сторон не признавала основных функций центрального банка как "заимодавца в последней инстанции", что придает всей полемике несколько архаичный облик. Но в основе дискуссии лежало существенное различие во мнениях по поводу дефиниции понятия денег, которое сохраняет свою значимость и сегодня. Для "валютной школы" характерно было убеждение, что только золото и обратимые банкноты являются деньгами и что их совокупная масса в обращении должна отражать перемены в рыночном предложении золота. Но в действительности их аргументация была гораздо более изощренной. Ранее Торнтон и "Отчет Комитета по слиткам" доказывали, что эмиссия местных банков управлялась существенным образом банкнотами Банка Англии. Точно так же поборники валютного принципа доказывали, что, поскольку кредит может влиять на цены в той же степени, в какой может влиять на них эмиссия металлических денег и банкнот, кредитная надстройка не может надолго выйти за пределы рыночного предложения золота и банковских билетов; последние были основным денежным инструментом, так как на них всегда был спрос для совершения замыкающих платежей в период кризиса. Более того, они настаивали, что невысокая скорость обращения банковских депозитов и векселей превращает кредитные инструменты в количественно несущественную часть совокупного предложения денег. С другой стороны, упор "банковской школы" на многообразие источников кредитования и ее настаивание на том, что необходимо контролировать не только настоящие деньги, но и квазиденьги, снова приобретают актуальность в свете текущей полемики о роли финансовых посредников в денежной политике.
18. Доктрина реальных векселей
"Банковская школа" утверждала, что смешанная денежная масса должна расширяться и сжиматься в соответствии с нуждами бизнеса. Они исходили из того, что банковские активы должны, как правило, состоять из "реальных векселей". Если банки 01раничи-вают свои ссуды самоликвидирующимися коммерческими векселями, т.е. дисконтированием краткосрочных векселей под товары, находящиеся в процессе производства, тогда объем этих средств платежа в стране будет расширяться в точном соответствии с объемом производимых товаров. Эта мысль, вполне отчетливо выраженная в "Богатстве народов" подверглась критике со стороны Торнтона, Рикардо и Комитета по слиткам, поскольку она была официальной точкой зрения совета директоров Банка Англии. "Банковская школа" придерживалась доктрины реальных векселей в виде "закона обратного притока", а именно: если банки не будут строить свою политику только на реальных векселях и будут давать долгосрочные ссуды или ссужать под в спекулятивные начинания, то рост цен вызовет обратный приток "избыточных" платежных средств в банки посредством погашения ссуд или обращения бумаг в металлические деньги. Таким образом, "закон обратного притока" утверждает невозможность возникновения инфляции от избыточного расширения банковского кредита. Некоторые приверженцы доктрины реальных векселей допускали, что государственные займы у центрального банка могут иметь инфляционный характер. Однако если опустить последнее, из этого закона вытекает, что рост цен - в норме, не следует за увеличением средств обращения, а, напротив, предшествует этому. Очень легко увидеть, почему "банковская школа* и в особенности Томас Тук ассоциируются с противниками количественной теории денег.
"Закону обратного притока" противостоит учение Торнтона-Рикардо о рыночной норме процента как о связующем звене между денежной массой и ценами: при любой банковской ставке, лежащей ниже долгосрочной равновесной нормы процента, спрос на ссуды и дисконты не будет удовлетворен. Привязывание ссуд и дисконтных ставок к истинным коммерческим векселям не обеспечивает преграды для избыточной эмиссии, даже если валюта является конвертируемой. Многие из достойных аргументов против доктрины реальных векселей можно найти в "Природе бумажного кредита" Торнтона (1802). Во-первых, один и тот же продукт может быть продан не один раз, и каждая продажа ведет к появлению нового "реального векселя". В этом случае предложение денег может значительно превысить потребности бизнеса, даже если каждая ссуда осуществляется под краткосрочный коммерческий вексель. Во-вторых, банкиры могут столкнуться со сложностями в отличении реальных векселей от спекулятивных и будут в любом случае рассматривать потребительские ссуды как наименее важную форму ликвидности для своих активов. Важнее всего, что текущий объем векселей функционально зависит не только от объема сделок, но также от длительности сроков их оплаты, т. е. от скорости их обращения. Так как коммерческие векселя суть квази деньги, вексель может быть употреблен несколько раз в течение периода своей службы, и при каждом таком употреблении он оказывает влияние на цены. Поскольку в период бума скорость обращения векселей имеет тенденцию к росту, банковские операции с реальными векселями не смогут помешать тому, чтобы курс векселей повышался всякий раз, когда должно сжиматься предложение денег. Рсширение ссуд повышает денежные доходы, растет спрос, и это оправдывает дополнительное заимствование. Ни по количеству денег в обращении, ни по объемам кредитования стабильность не может быть достигнута путем ограничения учета реальных векселей. Доктрина реальных векселей полностью игнорирует учетную ставку векселей (реальных и других). Расширение ссуд всегда может быть вызвано снижением банковской нормы процента или отсутствием ее повышения в условиях роста нормы прибыли. Но несмотря на внушительное опровержение Торнтоном "закона обратного притока", доктрина реальных векселей дожил до XX в., и была внесена в Акт о Федеральной резервной системе 1913 г.
19. Отношение Милля к денежному регулированию
Для начала Милль подписывается под доктриной реальных векселей: "закон обратного притока" намного ближе к истине, нежели любая иная "версия денежной теории" (раздел 2 главы 24 книги III). В главе 13 книги III и снова в главе 22 книги III Милль указывает, что избыточная эмиссия конвертируемой валюты ведетлибо к оттоку золота из-за дефицита платежного баланса, либо к переплавке монеты в производственное сырье вследствие повышения цен на промышленное золото относительно фиксированной денежной ценности золотой монеты. Это положение уточняется в разделе 2 главы 24, где Милль вводит различение между двумя состояниями рынка: "статичным" и "спекулятивным". Здесь Милль наиболее близок к понятию о поворотных точках делового цикла. В статичном состоянии "закон обратного притока" автоматически обеспечит преграду для избыточной эмиссии. Но в спекулятивном состоянии рынка, когда каждый ожидает повышения цен, банковский кредит и а самом деле может расти беспредельно, даже если банки будут руководствоваться только правилом реальных векселей. Он отмечает возражение Тука-Фуллартона о том, что спекулятивные начинания обычно финансируются чеками и что эмиссия банкнот начинает расширяться только после того, как цены уже выросли. Однако, заявляет Милль, когда спекуляция перекидывается от дилеров к производителям, объем банкнот начинает увеличиваться и только тогда имеет место инфляционный подъем. Таким путем Милль пытается найти компромисс между взглядами "банковской школы" (справедливыми для статичного рынка) и позицией "валютной школы" (справедливой для спекулятивного рынка). Сам он, однако, явно склоняется к "банковской школе", -с Адамом Смитом против Торнтона и Рикардо, - что становится очевидным из его отрицательной оценки "Акта о банковской хартии 1844 г." (разделы 3-в главы 24 книги III). Несмотря на это, его замечания о спекулятивном состоянии, несомненно, выражают существо той критики доктрины реальных векселей, которая исходила от "денежной школы".
20. Теория международной ценности
В главе 17 книги 111 дается хорошее изложение "закона сравнительных издержек" В главе 18 показывается, что условия бартерного торгового обмена зависят не только от издержек производства, но также и от "обоюдного спроса", "Уравнение международного спроса" обусловливает то, что ценность экспорта одной страны должна быть равна ценности импорта другой страны, и условия торговли, таким образом, определяются "величиной и растяжимостью спроса", т.е. тем, что мы сейчас назвали бы уровнем и эластичностью спроса на импорт в каждой стране (раздел 2). Чем больше и эластичнее иностранный спрос, тем благоприятнее условия для торговли данной страны. В разделе 3 Милль вводит понятие транспортных издержек и отмечает, что любое повышение этой величины означает сокращение доходов от торговли; если мы допускаем транспортные издержки, пропорции обмена двух товаров уже не одинаковы для обеих стран; наконец, транспортные издержки повышают цену тех отечественных товаров, которые вовсе не экспортируются и не импортируются. В разделе 4 эти рассуждения распространяются на более чем два товара или две страны.
В разделе 5 показывается, что мероприятия по снижению издержек в льняной промышленности "Германии" могут в большей степени изменить условия бартерного обмена в пользу "Англии", чем падение относительных цен на лен. В последнем абзаце раздела 5, где рассматривается эта ситуация, Милль вплотную подходит к формулировке концепции эластичности спроса по цене (ЭСЦ) настолько близко, что одной лишь заменой его слова "отношение"(ratio) словом "пропорция"(proportion) можно получить современную дефиницию Маршалла. Он делит все экспортные товары на три класса: (1) те, по которым "спрос растет в большем отношении, чем падает цена" (ЭСЦ > 1); (2) те, по которым совокупная выручка останется постоянной при падении цены, поскольку спрос растет количественно "в том же отношении, что и удешевление" (ЭСЦ = 1); (3) те, пкоторым выручка падает, так как количественно спрос растет в меньшем "отношении", чем падает цена (ЭСЦ < 1). Разделы 6-9 этой главы Эджуорт характеризует как "утомительные и путаные": они были добавлены в более поздних изданиях в ответ на критику, что возможно множественное равновесие, когда спрос какой-либо страны на продукцию другой страны неэластичен.
Последующие экономисты-неоклассики мало что добавили к теории международной ценности Милля как таковой, за исключением случая колебаний издержек в той или иной стране. Единственное уточнение по существу коснулось относительных размеров двух стран и относительной важности двух товаров, предназначенных для обмена (небольшая страна .производящая товар, важный с точки зрения международной торговли, может быть в состоянии специализироваться исключительно на его производстве и таким образом повернуть условия торговли в свою пользу; или, если одна страна больше другой, она может вынудить партнера к обменному соотношению на пределе рада сравнительных издержек). Зато было существенно усовершенствовано формальное представление результатов Милля. В конце 70-х годов XIX в. Маршалл придумал элегантную геометрическую иллюстрацию поведения обоюдного спроса. Он представил все экспортные товары через общую единицу измерения - "представительный тюк" и построил кривую предложения товаров одной страны для экспорта в другую страну.
Кривые предложения, или кривые "обоюдного спроса", являются своеобразными кривыми спроса, потому что они выражают спрос не в цене единицы другого товара, а в форме совокупного предложения другого товара (похоже на кривую совокупного дохода вместо среднего). Кривая предложения Англии (рис. 6-2), показывает, что в обмен на количество холстаОМ Англия готовапредложить количество сукнаОN; другими словами, в обмен наОN сукна Англияпредъявляет спрос наОM холста. Аналогичным образом Германия предлагаетОM холста в обмен наОN английского сукна. Ценовые линииОS иОT представляют условия, при которых Англия может получать холст у себя дома, а Германия у себя дома получать сукно, если между ними нет торговли; эти линии выражают соответствующие соотношения сравнительных издержек на холст и сукно в обеих странах. Эти линии прямые, потому что предполагается постоянство издержек. Кривые предложения идут вдоль ценовых линий при отсутствии торговли, а затем отклоняются от ценовых линий, показывая, какой наименьший экспорт готова каждая из стран предложить в обмен на каждую единицу прироста импорта. Ценовые линии устанавливают внешние пределы для кривых предложения, так как ни одна страна не станет предлагать больше экспортного товара, чем она может произвести у себя в отраслях, конкурирующих с импортом. Торговое равновесие требует, чтобы ценность импорта равнялась ценности экспорта одновременно у каждого из партнеров. Равновесные количества сукна и холста, которые будут проданы (куплены), даны в точке пересечения обеих кривых предложения, а наклон лучаОR представляет равновесные "условия торговли".
Теперь доводы Милля можно проиллюстрировать графически. Для начала заметим, что эластичность каждой кривой предложения падает по мере движения вдоль нее. Цена холста в единицах сукна представлена количеством сукна, предлагаемого за единицу холста, т. е.МР/ОМ = ONIPN. Одновременно это еще и средний доход от продажи сукна, измеренный в единицах холста, т.е. котангенс углаPON. По формуле Джоан Робинсон, эластичность кривой предложения в этой точке равнаAR/(AR - MR), гдеAR иMR соответственно представляют средние и предельные доходы. Теперьпредельный доход от продажи количества сукнаON в обмен на количество холстаPN определяется тангенсом кривой предложения Англии в точкеР или котангенсом углаPN. Таким образом:
Нетрудно видеть, что эластичность падает по мере движения вдоль кривых, т. е.t приближается кN, если двигаться вдоль английской кривой предложения. До тех пор пока тангенс английской кривой предложения положителен, эластичность английского спроса на холст больше единицы. Она равна единице, когда кривая предложения совершенно вертикальна, а неэластичный спрос предполагает обратный изгиб кривой предложения (см. рис. 6-3). Технические усовершенствования в германской льняной промышленности, работающей на экспорт, изменят условия предложения, как показано на смещенной кривойOG, - в то время как Германия вначале была склонна предложитьNQ холста в обмен наON сукна, теперь она готова предложить ужеNQ холста. Влияние снижения издержек на условия торговли прямо зависит от формы английской кривой предложения. Если за прежней точкой пересечения это прямая вертикальная линия (Or2 представляет случай единичной эластичности, когда английский спрос на холст растет "в той же пропорции, что и его дешевизна"), то условия торговли не изменятся в пользу Англии в той степени, как это было бы при неэластичности ее спроса на холст (Or1). Если ее спрос высокоэластичен (Or3), мы имеем случай, когда условия торговли изменяются в ее пользу в меньшей степени, чем исходное снижение относительной цены холста. Так как продажа английского сукна отображается горизонтальной осью, а получаемый немецкий холст - вертикальной осью, то условия торговли Англии будут улучшаться при вращении против часовой стрелки ценовых линийОР,ОР,ОР" и т.д., в то время как позиция Германии сможет улучшиться при вращении ценовой линии по часовой стрелке.
Позднее, в разделе 6 главы 4 книги V, Милль поднимает вопрос о влиянии налогов на экспорт и импорт. Та же самая диаграмма пригодится для решения и этой проблемы. ЕслиОG представляет собой первоначальную кривую необлагаемого предложения, тоОG является смещенной кривой предложения товара за вычетом налога, когда Германия облагает налогом английский импорт и/или же свой собственный экспорт. В соответствии с расположением точки первоначального пересечения мы имеем три случая, которые различает Милль в своем рассуждении.
Диаграмма Маршалла также наглядно демонстрирует, что, когда кривые предложения Англии или Германии изгибаются назад в силу неэластичности спроса, становится возможной множественность равновесия, а условия торговли делаются неопределенными, как Милль дает понять в разделе 6 главы 18 книги III.
21. Международная величина зарплаты и уровни цен
В главе 19 и в разделе 2 главы 25 Милль разрабатывает учение Сениора об относительной ценности денег в открытой экономике: - уровень цен будет самым высоким в тех странах, где экспортные отрасли являются наиболее эффективными. Но Милль идет дальше Сениора и показывает, что относительные "издержки страны на добычу золота" также изменяются из-за транспортных издержек - если издержки на доставку холста в Англию возрастают, цена холста в Германии и, следовательно, общий уровень цен там понизятся по сравнению с уровнем цен в Англии в результате действия механизма золотопотока. Более того, страны, чьи экспортные товары пользуются наибольшим спросом за границей при наименьшем внутреннем спросе на заграничные товары, будут иметь относительно более высокий уровень цен.
Доктрина Сениора, касающаяся относительного уровня заработной платы в разных странах, также требует поправок в свете обоюдного спроса. Во-первых, когда состояние спроса и предложения обеспечивает стране благоприятные условия бартерной торговле, уровень заработной платы в этой стране будет относительно высоким по сравнению с другими торгующими нациями. Во-вторых, чем больше значение торговли сукном относительно холста на мировом рынке, тем выше уровень заработной платы в Великобритании по сравнению с уровнем в Германии, И наконец, чем меньше эластичность английского спроса на немецкий холст или чем более эластичен немецкий спрос на английское сукно, тем выше будет уровень заработной платы в Англии по сравнению с Германией. Вспомнив численный пример, приведенный нами ранее при описании доктрины Сениора, мы увидим, что средняя зарплата в Англии может составлять от 80 до 53 1/3%, заработной платы в Португалии. Сейчас мы показали, что она, пожалуй, ближе к 80%, чем к 53 1/3 %, если Португалия предъявляет больший абсолютный спрос на английское сукно, чем Англия - на португальские вина, и если Португалия располагает большими альтернативными источниками предложения в обмен на сукно, чем Англия - в обмен на портвейн.
Сениор показал, что заработная плата в разных странах должна быть пропорциональна производительности труда в экспортирующих отраслях соответствующих стран. Но что определяет характер и состав экспортирующих отраслей? Не правда ли, уровень оплаты труда и сложившиеся издержки на заработную плату в единице продукции различных отраслей будут определять состав тех из них, которые могут экспортировать с прибылью свою продукцию? Разорвать этот, несомненно порочный, круг Милль не поможет. Только Монтифору Лонгфилду, удалось поставить проблему корректно: если представить себе ряд продуктов для данной страны, выстроенный по величине их преимуществ в реальных издержках по сравнению с некоторой другой страной, экспортные товары окажутся вверху, а импортные - внизу этой иерархии. Сравнительные нормы номинальной заработной платы в двух странах тогда позволят провести линию раздела между экспортабельными и импортабельными продуктами. Окончательное решение этой проблемы, - с учетом не только шкалы сравнительных преимуществ и структуры заработной платы, но также и обоюдного спроса на продукты соответствующих стран, - так и не было дано вплоть до Эджуорта.
22. Закон Юма
Глава 20 книги III посвящена исследованию основных принципов выравнивания валютного курса в условиях золотого стандарта, причем особо подчеркивается роль цен в обеспечении равновесия платежного баланса. В главе 21 книги III обсуждается распределение денежного металла в международном масштабе. Интерпретация Миллем "закона Юма" гораздо шире, чем предлагавшиеся прежде. Он показывает, что приток снижает норму процента, даже если это ведет к повышению цен (см. также раздел 4 главы 24). Как только норма процента падает, краткосрочные капиталы утекают за границу, что ведет к выравниванию валютного курса. Милль одним из первых обратил особое внимание на то, что центральный банк может защитить свои резервы во время утечки золота за границу, повышая банковский процент и этим помогая росту рыночной нормы процента, что уже и так происходит в результате оттока золота из страны. Рост нормы процента привлекает капитал из-за границы; возникает спрос на британские векселя, и по мере роста их цены становится выгодным отдавать за них золотые слитки; таким образом, валютный курс восстанавливается в пользу Англии. Этот механизм, связывающий банковский процент с движением золота на мировом рынке, был подробно описан Джорджем Гошеном в "Теории валютного курса" (1861). Однако, сущность процесса была изложена уже Миллем и, в какой-то мере, Торнтоном.
Раздел 2 главы 21 поднимает вопрос о влиянии технических усовершенствований производства экспортной продукции на распределение дохода от торговли между странами-партнерами: совокупный доход, полученный от снижения издержек производства английского сукна, уходит в Германию, если немецкий спрос на английское сукно имеет единичную эластичность. Если немецкий спрос неэластичен по цене, то цена немецких покупателей будет выше, чем английских. Доходы Англии будут превышать доходы Германии только в том случае, если немецкий спрос относительно эластичен. Если "доход" измеряется снижением цены сукна относительно данного количества холста, результат легко прочитывается на кривых предложения Маршалла.
23. Трансфертные платежи
Раздел 4 главы 21 посвящен вопросу об односторонних трансфертах. Обратим внимание на то, что в качестве примера трансфертных платежей Милль не выбирает экспорт капитала по причине фундаментальной классической предпосылки об отсутствии перелива капитала между странами. Вместо этого он ссылается на перечисление государственных средств за границу и процентные платежи иностранным кредиторам в качестве примера трансфертов капитала. Милль рассматривает всю проблему в целом очень бегло и исключительно в аспекте ценового урегулирования, хотя дальше в книге он дает ясное указание о роли изменений дохода как корректирующей силы, способной устранить диспропорции в структуре платежного баланса (раздел 4 главы 24 книги III). В условиях золотого стандарта попытка перевода капитала в другую страну ведет в первую очередь к росту цен векселей в стране-заемщике. За этим следует поток золота от заимодавца к заемщику (при этом валютный курс определяется золотым экспортом страны-заимодавца), что в свою очередь сопровождается повышением цен в стране-заемщике по отношению к стране-заимодавцу. Заимодавец приобретает благоприятный, а заемщик - неблагоприятный торговый баланс, что ведет к соответствующей кредитной ставке, при которой восстанавливается паритет валютных курсов, а относительные цены стабилизируются на новом уровне. В данном случае изменение цен и приток золота вызывают всестороннее выравнивание притом допущении, что заграничный спрос торгующих стран не подвержен влиянию трансфертов капитала, - в этом суть классической теории трансфертных платежей. Этой теории противостоит современная кейнсианская теория трансфертов, которая подчеркивает изменение доходов и сдвиги спроса.
Согласно классической теории изменение объемов импорта и экспорта сопровождается движением цен соответствующих товаров вдоль кривых опроса. Трансферты капитала, таким образом, ведут к изменениям условий бартерной торговли в пользу страны-получателя. Согласно кейнсианской теории это изменение в бартерных условиях торговли не является необходимым последствием трансферта. Когда выплата загранице не сопровождается получением какого-то эквивалента, совокупные расходы платящей страны превышают ее доходы. Тенденция к сокращению собственных расходов, в то время как иностранец тратит больше, приводит к тому, что спрос на импорт в обеих странах - плательщике и получателе - смещается, притом неизбежно смещается в сторону восстановления равновесия платежного баланса. Это смещение кривых спроса может оказаться достаточным, чтобы допустить трансферты а форме товаров без какого-либо изменения цен.
24. Доктрина сбыта излишков
В разделах 4 и 5 главы 17 книги III Милль отвергает такой довод Смита в пользу внешней торговли, как "возможность сбыта излишков"10, находя его "уцелевшим реликтом меркантилистской теории". Анализ сравнительных издержек рассматривает территориальное разделение труда как вопрос движения вдоль кривой мирового производства - преобразования, построенной на основе данных по торгующим странам о ресурсах и способах их преобразования в продукт; специализация понимается как всецело обратимый процесс межстранового перераспределения ресурсов. Однако "теория сбыта излишков" рассматривает международную торговлю с упором на приносимые ею косвенные доходы, которые понимаются как движущая сила, расширяющая размеры рынка и генерирующая новые потребности. Как указывает Милль, это соображение "справедливо главным образом для ранних стадий промышленного развития"; включение отсталой страны в международную торговлю "иногда действует наподобие промышленной революции". Эти замечания затрагивают общий вопрос о вековых изменениях в сравнительных преимуществах - вопрос, которому ни один из экономистов классического направления не уделил должного внимания. Довольно странно, что классическая теория, ориентированная вроде бы на проблемы долгосрочного развития, все же разработала почти целиком статичную теорию международной торговли. Но здесь, как и во всех других случаях, нужно представлять себе следующее: многое из того, что выступало тогда как теория развития, было не более чем специфической формой сравнительного статического анализа, при котором течение времени в расчет не принимается.
25. Основы теории международной торговли
Прежде чем перейти к другим сюжетам, мы должны рассмотреть вопрос о том, имеется ли действительно какая-нибудь основа для существования особой теории международной торговли. Экономисты классического направления отстаивали специфику теории международной торговли (в отличие от теории торговли внутренней) ввиду относительно малой мобильности ресурсов между нациями. На это можно возразить, что тут различие в степени, а не в свойствах: и в пределах страны имеется много подобного - вспомним замечание Смита, что "из всех видов груза, хуже всего поддаются транспортировке люди", а капитал и труд временами все же пересекают национальные границы. Можно сказать и еще: либо в теоретических целях мы допускаем полную мобильность как во внутренней, так и во внешней торговле, либо, если быть реалистами, мы должны во всех случаях исходить из неполной мобильности. Керне, следуя логике Милля, доказывал, что внутри страны фактически нет движения труда между определенными неконкурирующими занятиями. Поэтому обмен между такими группами в точности подобен обмену между странами, т. е. зарплата и прибыль не выравниваются перемещением труда и капитала. Значит, не оправданно утверждение, будто внутренняя торговля происходит на основе издержек производства, а международная управляется обоюдным спросом. В обмене между неконкурирующими отраслями внутри страны ценность также регулируется обоюдным спросом. Таким образом. Керне сделал первый шаг к обобщенной теории ценности, где внутренняя торговля и межнациональная торговля представляют собой просто особые случаи, зависящие от превалирования фактора мобильности.
Возможно, некоторых неточностей можно было бы избежать, если. как это делал Бастебл, говорить о классической теории как о теории "межрегиональной", а не "межнациональной* торговли. Экономисты классического направления никогда не заявляли, что их определение "нации" совпадает с политическими границами стран. Милль благоразумно употреблял термин "отдаленные места" и подчеркивал, что торговля с колониями является на деле внутренней торговлей, не подпадающей под закон о международных ценах (книга III, глава 25, раздел 5). В любом случае мы можем согласиться, что нации представляют характерный пример неконкурирующих групп и потому являются предметом особой теории международной торговли. Нет препятствий к тому, чтобы применить эту теорию к регионам внутри страны при схожести соответствующих условий. Даже экономисты-классики применяли модель механизма золотоденежного потока к торговле между Лондоном и провинциями, когда доказывали, что местные банки не могут выпускать лишние деньги в обращение без утечки золота в Лондон.
Как мы уже отмечали выше, экономисты-неоклассики мало добавили существенного к теории международной торговли Милля. Вообще теорией международной торговли мы называем теорию, которая задается вопросом: если платежный баланс поддерживается в состоянии равновесия, тогда каковы доходы от торговли и как эти доходы распределяются между странами в зависимости от условий торговли? Однако в наше время эта теория как таковая была переработана Хекскером и Олином двумя шведскими экономистами. Теория Хекскера-Олина предлагает модель торговли в терминах сравнительной обеспеченности стран факторами производства. Страна будет иметь относительное преимущество в тех продуктах, производство которых требует интенсивного использования фактора, сравнительно обильно имеющегося в данной стране, и потому она будет импортировать те продукты, производство которых требует интенсивного использования фактора, сравнительно редкого в данной стране. Эта теория вбирает "закон сравнительных издержек" Рикардо, дополненный и усиленный концепцией обоюдного спроса Милля, но она идет дальше, связывая модель международной торговли со структурой экономики торгующих стран. Таким образом, теория Хекскера-Олина предлагает инструмент для анализа воздействия изменений в торговле на собственные экономические структуры стран, и в частности на внутреннее распределение доходов. Она придает четкость старой классической теореме, что торговля заменяет движение факторов между странами, и потому она ставит вопрос о том, может ли одна только торговля - в отсутствие полной международной мобильности факторов - выравнивать цены на все факторы производства во всех торгующих странах. Довольно будет сказать, что, хотя теория международной торговли Рикардо-Милля прошла через испытания с большим успехом, чем многие другие элементы классической политической экономии, даже эта теория сегодня так основательно переделана, что иногда бывает трудно распознать в новой посуде старое вино.
26. Статика и динамика
В последней главе книги III "Принципов" излагается рикардианский взгляд на экономическое развитие как на состязание между "населением и возможностями сельского хозяйства", что повторяет сюжет главы 13 книги I. Вроде бы цель здесь показать, что на "законы распределения" не влияет наличие денег в экономике, ибо распределение есть результат действия "реальных" сил. Вся книга IV посвящена анализу природы этих сил, определяющих вековые изменения факторных цен и пропорции распределения. В главе 1 Милль провозглашает различие между "статикой" и "динамикой", которое он позаимствовал у Конта. До сих пор, заявляет он, мы исследовали "экономические законы общества стационарного и неизменного". Довольно неожиданное заявление после обсуждения Мальтусовой теории народонаселения, законов распределения доходов и вопроса о социализме в книге I. Теперь, продолжает он, мы добавляем "динамику политической экономии к ее статике". Вряд ли нужно говорить, что со времен Милля термины "статика" и "динамика" претерпели значительные изменения. Сегодня "динамика" означает анализ, который четко вскрывает временные упреждения и отставания в экономических отношениях, - свидетельством этого служат современные модели, использующие дифференциальные уравнения, - в противовес "статике", когда все переменные относятся к одному и тому же моменту времена "Экономическая таблица" Кенэ, хотя ее описательные приемы характерны для стационарного состояния, все же представляет собой примитивную "динамику" в современном смысле слова, потому что предполагает наличие годичного лага между затратами и результатами. Доктрина рабочего фонда представляет другой пример элементарной экономической динамики. У Милля, однако, "динамика" означает анализ исторических изменений, тогда как "статикой", по-видимому, именуется то, что мы сейчас называем сравнительным статическим анализом: сравнение исходной равновесной ситуации, нарушенной внешним "толчком", с последующей ситуацией, когда равновесие восстанавливается. Но в этих делах Милль не очень последователен - мы уже видели примеры его "динамики", а многочисленные примеры "статических" рассуждений встречаются в книгах IV и V.
27. Снижение нормы прибыли
В главе 2 книги IV Смитова проблема вековых изменений в структуре цен обсуждается с позиции учения Рикардо. Как и в главе 13 книги 1 Милль допускает, что с 1830 г. или около того обнаружился мощный "импульс" к улучшениям в сельском хозяйстве, так что тенденция к снижению доходов была более чем компенсирована. Он предполагает, что временные ряды цен на сельскохозяйственную продукцию, скорректированные на сезонные колебания и на изменение ценности денег, раскроют, какая из двух противодействующих сил фактически превалировала - снижение доходности или технический прогресс (раздел 3). Это новая страница в экономической литературе: рикардианская теория предсказывала повышение цен на пшеницу в отсутствие свободы торговли, и никто до Милля не предлагал подвергнуть эту теорему эмпирической проверке.
Оставшаяся часть главы 2 (разделы 4 и 5) защищает спекуляцию товарами как метод выравнивания колебаний цен. В главе 3 книги IV рассматриваются возможные изменения в распределении по четырем случаям: (1) когда население растет быстрее, чем капитал (раздел 1); (2) когда капитал растет быстрее, чем население (раздел 2); (3) типично рикардианский случай, когда капитал и население растут в одинаковом темпе (раздел 3); (4) когда капитал и население не растут совсем, однако технический прогресс снижает затраты на производство продукции (раздел 4). Раздел 4 содержит анализ влияния трудосберегающих инноваций в сельском хозяйстве на размеры ренты. Здесь ничто не добавляется к сказанному Рикардо, кроме акцента на краткосрочный аспект данных рассуждений.
В главе 4 книги IV дается оригинальная трактовка "тенденции прибыли к минимуму". Милль замечает, что существует минимальная цена предложения капитала, а именно "норма, которую средний индивид будет считать эквивалентом за воздержание". По мере экономического прогресса эта норма имеет тенденцию к понижению, потому что "человечество становится все более склонным жертвовать сиюминутной выгодой ради будущих доходов" - чем больше годовой продукт, тем меньше озабоченные люди должны добавлять текущее потребление из своих сбережений. К тому же рост капитала снижает его производительность. Как подчеркивает Милль, консоли в Англии (безрисковое помещение средств) держатся на уровне 3%11.В отсутствие технического прогресса, текущая норма накопления капитала должна снизить ее "в течение нескольких лет" до 1%, каковую величину он считает минимальной ценой предложения капитала. Норма прибыли, таким образом, обычно находится в пределах "наименьшей охапки", а страна навеки обречена пребывать на грани стагнации (раздел 4). Силы, противодействующие этой тенденции, исследуются в разделе 5. Они включают: (1) потери капитала в период кризиса (разделы 5-8); (2) технические усовершенствования, особенно в производстве товаров рабочего потребления (раздел 6); (3) расширение внешней торговли до тех пор. пока она снижает реальные издержки производства товаров, покупаемых на заработную плату (раздел 7); (4) экспорт капитала (раздел 8), Экспорт капитала компенсирует снижение нормы прибыли не потому, что он обеспечивает "сбыт излишков", а потому, что он, как правило, направляется в колонии для производства сырья на экспорт в метрополию, конечный эффект от которого должен снизить реально достигнутые издержки производства товаров рабочего потребления. В разделе 5 Милль связывает периодичность кризисов с самой тенденцией нормы прибыли к понижению, поскольку убыль капитала во время спада подготавливает почву для оживления ожиданий прибыли. Эта глава, как мы увидим, была прочитана и взята на заметку Марксом. В следующей главе (глава 5) Милль заключает, что тенденция нормы прибыли к понижению делает уязвимой аргументацию против государственных расходов (что уже говорилось в разделе 8 главы 4 книги I).
Везде на протяжении книг IV и V можно встретить постоянное повторение материала, обсуждающегося в прежних частях "Принципов". Отчасти это результат торопливости при написании книги (вся она, как уже отмечалось, была создана за 18 месяцев), но в большей мере это, вероятно, явилось следствием дважды проведенной дихотомии: Производство-Распределение и Статика-Динамика. Это обусловило особенности композиции книги.
28. Состояние застоя
Глава в книги IV, где говорится о застойном состоянии экономики, весьма заметно окрашена социальными пристрастиями Милля. Он с порога отмежевывается от "политэкономов старой школы", включая Смита, Мальтуса и Мак-Куллоха, которые отождествляют "экономически желаемое" с "прогрессирующим состоянием" и считают наступление застоя приходом дня страшного суда. "Я вовсе не очарован, - замечает Милль, - жизненным идеалом тех, кто считает нормальным состоянием человеческих существ борьбу за преуспевание". Американские читатели заметят комментарии об Америке в первом издании, которые Милль впоследствии вычеркнул (раздел 2). В целом, эта глава есть нечто вроде введения к Гэлбрейтову "Обществу изобилия". "Только в отсталых странах мира увеличение производства является наиболее важной задачей - в более развитых странах экономически необходимым считается усовершенствование распределения", - звучит типично по-гэлбрейтовски.
Глава 7 книги IV "О вероятном будущем трудящихся классов", начинается с отрицания теории элиты Карлайла, у которого богатые руководят бедными по отеческой обязанности: "Бедные уже могут спокойно обходиться без постромок для малолетних, и нельзя больше обращаться с ними как с детьми" (раздел 1). В разделах 4-6 обсуждаются любимые темы Милля: крестьянское право собственности, участие в прибылях и потребительские кооперативы. Детальные иллюстрации вариантов дележа прибыли и ранних кооперативных начинаний делают чтение довольно утомительным. В последнем (7-м) разделе подвергаются критике социалисты за выступления против конкуренции: не конкуренция, заявляет Милль, а строй, основанный на праве собственности вызывает злобные порицания социалистов.
29. Налогообложение
Книга V, посвященная функциям государства, поднимает вопрос налогообложения. Глава 2-о Смитоаых правилах обложения - защищает теорию платежеспособности на том основании, что жертвы, связанные с уплатой налогов, должны быть уравнены. Не ясно, идет ли речь о жертвах совокупных, средних или предельных. Милль отрицает теорию обложения выгод, опирающуюся на принципquid pro quo12 (раздел 2). Равенство в жертве, замечает Милль, означает прогрессивный налог на доход, превышающий прожиточный минимум, в силу закона снижения предельной полезности дохода; этот закон четко изложен в разделе 3. Тем не менее он отвергает прогрессивное налогообложение из соображений о стимулах13, хотя остается благожелательным к прогрессивной пошлине на наследство, потому что она представляет собой налог на "незаработанный доход". Если бы было возможно отделить потребление от затрат на инвестиции, то налог на потребительские траты был бы предпочтительнее, чем подоходный налог (раздел 4). В разделе 5 мы подходим, наконец, к известному предложению облагать "незаработанный прирост" рентной суммы.
30. Налоговое бремя
Глаза 3 книги V, касающаяся прямых подоходных налогов, продолжает в том же духе, что и глава 2. Глава 4 - об акцизах - полна интересных побочностей. В разделе 2 Милль утверждает, что налоги специфический иad valorem14 будут увеличивать цену товара по крайней мере на величину налога, а скорее всего и больше. В краткосрочном плане последнее невозможно: даже если спрос совершенно неэластичен, налог может увеличить цену только на свою величину. Но вскоре становится ясно, что в общем случае спрос нельзя считать неэластичным. Милль имеет в виду пример нисходящего наклона долгосрочной кривой предложения какой-нибудь отрасли, действующей в условиях возрастания доходов за счет масштаба производства. Для такой отрасли налог, который смещает кривую предложения влево, в действительности увеличит цену продукта больше, чем на свою величину. В разделе 3 речь идет о налоге на пшеницу и показывается, что любой налог, который не задевает участков, близких к предельному плодородию, оставит зерновую ренту неизменной. "Десятина" снижает зерновую ренту, потому что она тяжелее падает на подобные земли15. Специфический налог на одну меру пшеницы вызывает снижение зерновых рент, но не денежных, потому что цены на зерно растут по мере уменьшения его выхода. Все это - откровенно рикардианский анализ налогов.
В разделе 4 главы 4 обсуждаются последствия замены натуральной десятины денежными платежами -предмет внимания тогдашнего поколения в связи с "Актом о замене десятины" 1834 г. В разделе 5 содержится еще одно примирительное замечание о выгодах отмены "хлебных законов" - вспомним раздел 4 главы 11 книги I. Милль отрицает, что "хлебные законы" держали на одном уровне как ренту, так и цены на зерно, но он допускает, что они сдерживали рост сбора зерна. Раздел в - о налогах на экспорт и импорт - мы уже рассматривали в связи с теорией международной торговли.
Глава 5 книги IV - о налогах на договоры - не представляет интереса. Следующая глава являет собой ранний вклад в надоевшую дискуссию, вспыхнувшую заново в рамках "новой" экономической теории благосостояния, - о сравнительной тягости прямых и косвенных налогов. Едва ли замечания Милля выходят на уровень вопроса, однако ему удается отвести выдвигавшийся в пользу косвенных налогов довод так называемой "добровольности" (на который весьма полагались и Смит, и Рикардо), а именно, что косвенные налоги якобы менее обременительны, чем прямые, потому что их легко избежать, не покупая налогооблагаемый товар16.
31.Государственный долг
Глава 7 книги V представляет собой окончательный итог аргументации Милля против значительных государственных расходов; рассмотрение ведется в контексте переизбытка капиталов в богатых странах - тема, уже затронутая прежде (в разделе 8 главы 4 книги 1 и в главе 5 книги IV). В вопросе о том, стесняют ли государственные расходы формирование частных капиталов, критерием служит процентная ставка - еще раз отметим склонность Милля подвергать теоретические рассуждения операциональной проверке. Если государство и в самом деле откачивает фонды из частного сектора, норма процента будет повышаться (раздел 1). Рекомендации Рикардо относительно сбора с капиталов для возмещения государственного долга неубедительно рассматриваются в разделе 2. Бюджетные излишки должны использоваться для возмещения налогового бремени, а не государственного долга, потому что все налоги в принципе предосудительны (раздел 3).
32. Функции государства
В главах 8 и 9 анализируется эффективность выполнения британским государством своих бесспорно законных функций; вердикт отрицателен. Раздел 3 главы 8 - о необходимости законодательной реформы - написан в лучшей манере Бентама. В разделе 1 главы 9 повторяется предложение пересмотреть законы о наследовании, о чем вскользь говорилось ранее, в главе 2 книги II. Друг Милля Александр Бейн впоследствии вспоминал, что Милль предвидел "истошные вопли" по поводу его предложений о реформе законодательства по наследованию богатства: "Он часто говорил, что его предложения в области наследования и завещательных правил, если их претворить в законы, ликвидировали бы крупные состояния в течение двух поколений. Однако, к его удивлению, эта часть книги не вызвала сенсации". В разделах 2 и 3 главы в подвергаются критике институты первородства и родового наследования; в разделе 6 мы найдем довольно вялое одобрение "Акта об ограниченной ответственности" 1855 г.17, противником которого Милль был до его принятия.
В главе 10 мы переходим к одному из самых спорных вопросов - о государственном вмешательстве. В разделе 1 отвергается протекционизм, но признается справедливым довод о "младенческих отраслях" - уступка, о которой Милль спохватился, как только она была распространена на Америку и Австралию для оправдания их протекционистских тарифов. Раздел 2 посвящен законам о ростовщичестве; раздел 4 - патентному праву, а раздел 5 - законам об объединениях, которые мы уже рассматривали. Глава 11, последняя, дает превосходный пример применения политической теории: в разделах 1-6 делается обзор практически всех веских аргументов, когда-либо выдвинутых против расширения государственного вмешательства в экономические дела. В разделе 2 главы 1 книги V Милль отверг любое общее правило для ограничения сферы вмешательства государства, за исключением "простого, но расплывчатого" соображения целесообразности. Теперь он делает заключение о том, что общим практическим принципом должно быть laissez-faire и любой отход от него, кроме каких-то соображений высшего порядка, является несомненным злом". И следом, чтобы показать пример такого рода соображений, Милль рекомендует ввести обязательное образование и систему госэкзаменов, ибо потребитель образования "некомпетентен судить об этом товаре", а также одобряет регулирование длительности рабочего дня на том основании, что иногда обществу необходимо оказывать воздействие на интересы отдельных лиц. Так как взгляды Милля по двум упомянутым вопросам не очень похожи на воззрения других экономистов классического направления, мы немного прервемся, чтобы поместить первые в общую панораму.
33. Образование в трактовке экономистов классического направления
Экономисты классического направления не рассматривали массовое образование как вложение капитала в экономический рост, но признавали, что оно может внести косвенный вклад в этот рост путем обеспечения гражданского мира и контроля за ростом населения. По Адаму Смиту, для рабочих разделение труда приводит к определенным вредным последствиям, которым может противодействовать государственная система образования. Он одобрял образование скорее ради нравственного совершенствования, чем для развития производственной квалификации, и в этом за ним следовали почти все ученые классической традиции. Широкое распространение мальтузианских идей поощряло благожелательное отношение к просвещению масс как средству воспитания добродетелей бережливости и благоразумия. Несмотря на это, бытовало мнение, что государство должно поддерживать частные школы при помощи бюджетных дотаций, однако вплоть до конца 60-х годов XIX в. мало кто носился с идеей общедоступного государственного образования.
Адам Смит высказывался за "оплату результатами" применительно к высшему образованию, но за государственную поддержку начальной и средней школы по образцу церковно-приходской системы в Шотландии. Там платили учителям основной оклад плюс небольшое фиксированное пособие; оклад зависел от преподаваемой дисциплины. В Англии, напротив, лицензия учителям на преподавание выдавалась церковью, религиозное разномыслие исключалось, и множество школ и колледжей финансировалось за счет пожертвований при строгих ограничениях, налагаемых по-жертвователями. Именно эту систему пожертвований выбрал для критики Смит, когда писал об образовании. Его предложения по государственной поддержке образования касались обеспечения зданиями, а для учителей предусматривался широкий диапазон окладов как стимул для напряженной работы.
Такова была идейная атмосфера, в условиях которой Милль писал об образовании. Он был первым, кто выделил образование как пример "бессилия рынка", т. е. тот случай, когда рыночный механизм неэффективен. Только длительный опыт, говорит Милль, может позволить оценить качество образования, и потому покупатель этого товара, как правило, не в состоянии судить о его качестве. "Не может быть компетентным судьей в вопросах обработки тот, кто не обработан сам" (раздел 8 главы 11 книги V). Этим рассуждением он дает одну из трех экономических установок, которые с той поры были выдвинуты для системы государственного образования; две другие суть "естественная монополия" (определенный минимум величины школьного учреждения, необходимый для успешного функционирования) и "внешние отличия" образованных людей. Довольно удивительно, однако, что Милль отказался одобрить общедоступное государственное образование - он был убежден, что "правительство, которое может лепить мнения и чувства людей, начиная с юного возраста и далее, сможет делать с ними все, что ни пожелает". И потому он защищал обязательное домашнее образование или частные школы до определенного возраста в сочетании с системой государственных экзаменов: если ребенок не выдерживает экзамена, с его родителей взимается налог, которым оплачивается продолжение его образования. Наряду с этим предусматривались специальные финансовые дотации для детей из бедных семей. В определенных отдаленных районах могут учреждаться государственные школы, но в общем установка была на то, чтобы школьное дело могло быть успешно поставлено на частной основе, если общество решило обеспечить каждому ребенку образовательный минимум.
Милля не покидало беспокойство в связи с тем, что, как он считал, количество и качество частного обучения в Англии оставляют желать лучшего: "Я считаю обязанностью государства исправлять эти недостатки путем денежной поддержки начальной школы" (раздел 8 главы 11 книги V). И все же, продолжает он, "государство не должно претендовать на монополию в образовании ни на низшей ступени, ни на высшей; оно не должно использовать ни свой авторитет, ни свое влияние, чтобы заставлять людей обращаться только к своим учителям, и не должно предоставлять никаких особых преимуществ тем, кто у них учится". Скорее всего, Милль, будь он жив сегодня, не одобрил бы повсеместный принцип общедоступного государственного образования.
34. Экономисты классического направления и фабричное законодательство
История фабричного законодательства в Англии начинается с Акта 1802 г.18 В течение первой половины XIX в. все последующие фабричные законы горячо оспаривались, и часто именно экономистами-классиками. Всего за год до публикации "Принципов" Милля, в 1847 г., прохождение Билля о 10-часовом рабочем дне, который наконец-то обеспечивал 58-часовую рабочую неделю всем мальчикам до 18 лет и девочкам и женщинам всех возрастов, вызвало новый виток дискуссий среди ученых. Подход классиков к фабричному законодательству всегда совмещал две совершенно различные линии рассуждения. С одной стороны, фабричное законодательство критиковалось с позиций доктрины "свободы контракта" между просвещенными экономическими агентами. С другой стороны, считалось, что постоянное сокращение рабочего дня может повлечь за собой крах британской промышленности, если оно не будет сопровождаться снижением денежной заработной платы.
Поскольку проблема рассматривалась в контексте просвещенного индивидуализма, позиция экономистов классического направления была однозначна - там, где эгоизм заведомо не был просвещенным (например, в случае детей), они рекомендовали государственное вмешательство в решение этой проблемы в различных формах, зависящих от совершеннолетия и родительских прав по надзору. К сожалению, в силу поддержки принципа гарантированной опеки детей они были уверены, что неизбежным следствием сказанного будет сокращение рабочего дня для взрослых (на хлопковых фабриках детей использовали только на подсобных работах) они считали, что лучше обходиться без регулирования детского труда, чем санкционировать ограничения труда взрослых. Итак, мы имеем: с одной стороны, различие мнений классиков о желательности ужесточения ограничений детского труда, а с другой стороны, общее стремление уйти в глухую оборону против эффективного регулирования труда взрослых. На практике это означало, что они скрепя сердце принимали все, что уже было достигнуто в области государственного вмешательства, предостерегая на каждом этапе от дальнейшего сокращения рабочего дня; более того, суждения о том, с какого возраста рабочий становится "свободным агентом", все время изменялись вслед за законодательством, всякий раз оправдывая свершившийся факт.
Поскольку проблема рассматривалась под углом воздействия сокращения рабочего дня на результаты производства, типичным для того времени было мнение, что производительность труда слабо связана с продолжительностью рабочего дня. Однако уровень формального анализа едва поднимался выше общих представлений, и ничего не было сделано для различения краткосрочных и долгосрочных последствий сокращения рабочего дня. К тому же классики были склонны утверждать, что в прошлом укороченный рабочий день не оказал заметного воздействия на производственные результаты; однако считалось, что любое дальнейшее сокращение рабочего дня снизит выработку на одного рабочего. В целом, сторонники фабричного законодательства не слишком заблуждались, считая "политическую экономию" основным препятствием на пути к фабричной реформе.
Вернемся теперь к трактовке этого вопроса у Милля на последних страницах "Принципов" (разделы 9 и 12 главы 11 книги V). Прежде всего он рассматривает чисто экономические возражения против фабричных законов.
По поводу того, приведет ли сокращение рабочего дня без снижения заработной платы к неизбежному падению производства и к безработице, он замечает: "В каждом случае это вопрос конкретных обстоятельств, а не принципа" (раздел 12). Никто прежде не высказывался по этому поводу более убедительно. Касаясь доктрины свободных агентов, он обратил внимание на то, что в теперешней экономической теории благосостояния известно как "проблема вольного рыцаря": "Есть вещи, где вмешательство закона требуется не для того, чтобы пересиливать суждения людей о своем собственном интересе, а для того, чтобы придать этим суждениям реальную силу, ибо сами люди не в состоянии делать это иначе, чем по взаимному соглашению, а такое соглашение не будет действенным, если оно не будет подкреплено и санкционировано законом" (раздел 12). "Даже если бы 9-часовой рабочий день отвечал коллективному интересу рабочего класса в целом, - читаем мы в "Принципах", - для реализации его потребовались бы усилия государства, ибо непосредственный интерес каждого отдельного лица заключался бы в том, чтобы его нарушать". И спешит добавить, что не одобряет Билль о 10-часовом рабочем дне: этот Билль запрещал использование женского труда на фабриках, хотя женщины являются "свободными агентами" не меньше, чем мужчины. Здесь Милль-феминист вступил в конфликт с Миллем-гуманистом.
Кто бы что ни думал о законе о 10-часовом рабочем дне, заключает он, "подобная мера служит иллюстрацией того, каким образом отдельные классы людей могут нуждаться в помощи закона для реализации общего продуманного мнения относительно их собственный выгоды, с тем чтобы гарантировать каждому лицу ситуацию, когда его соперники будут вести себя так же, как и он сам. Без самостоятельного курса он не может безопасно придерживаться соответствующей линии поведения"19.
Не ведая о том, Милль натолкнулся на фундаментальное положение экономической теории благосостояния - понятие "общественных благ", благотворное действие которых ненаблюдаемо, отчего рыночный механизм совершенно не в состоянии побудить потребителей к предпочтению подобных благ20. Как ни странно, но "потребление досуга", хотя и представляет собой то самое "общественное благо", есть пример, нетипичный для общего случая. Было бы гораздо проще доказывать, что отсутствие должной предусмотрительности у иных бизнесменов вызывает их близорукое поведение. В общем, правильно будет сказать, что одного лишь денежного мотива достаточно, чтобы принять такой рабочий день, который оптимизирует выработку за один человеко-час. Но у предпринимателей может быть мало охоты сокращать рабочий день, поскольку, если зарплата останется постоянной, это приведет к возрастанию издержек и снижению выхода продукции; с другой стороны, если зарплата уменьшится, это также окажет обратное влияние на эффективность. На самом деле в долгосрочном плане при сокращении рабочего дня индивидуальная выработка может возрасти, но при отсутствии должной предусмотрительности такое решение представляется опасным, и принять его на свой страх и риск не отважится ни один предприниматель. Таким образом, чтобы заставить всех предпринимателей действовать в своих собственных долгосрочных интересах, может потребоваться вмешательство государства. Вряд ли стоит говорить, что Милль не рассуждал буквально таким образом, просто в его распоряжении не было теории фирмы, откуда можно позаимствовать подобные соображения. За неимением этого он пошел по более трудному пути: взяв за основу положение о стремлении рабочего класса к большему досугу, он пришел к выводу, что иногда только всеобщее соглашение может обеспечить совпадение частных и общественных интересов. Когда в 90-е годы XIX в. концепция "общественных благ" была вновь открыта итальянскими авторами финансовых трудов, никто в этой связи не вспомнил про Милля, а дискуссии вокруг фабричного законодательства продолжались еще 50 лет без какой бы то ни было ссылки на замечательное исследование Милля.
35. Джон Стюарт Милль как экономист
Является ли теория, изложенная в "Принципах" Милля, рикардианской? Сам Милль думал, что он только отшлифовывал Рикардо. В одном из писем он сказал: "Я сомневаюсь, что в книге существует хотя бы одно мнение, которое нельзя представить как логический вывод из его учения". Но эта шлифовка местами доходила до сущностных основ теории Рикардо. В сфере политики он довел эту систему до таких масштабов, какие и не снились самому Рикардо. Шумпетер доказывал, что, несмотря на реверансы Милля в адрес Рикардо, учеником последнего его считать нельзя. Тем не менее остается фактом, что по всем важнейшим вопросам, таким, как детерминация цен на факторы производства и их изменения по ходу экономического развития, Милль твердо придерживался постулатов Рикардо: все сводится к исходной точке - к издержкам производства товаров рабочего потребления, как ключевому элементу в определении нормы прибыли; в мешке с надписью "хлеб" товары рабочего потребления отождествляются с продуктом сельского хозяйства; а закон уменьшения доходности в соотношении как с масштабом производства, так и с техническим прогрессом считается применимым исключительно к сельскохозяйственному производству. Все это составляет каркас рикардианской системы, и коли он взят за основу, то никакие допущения о "реальных издержках" капитала или о роли спроса, - столь важные для последующих поколений, поглощенных определением относительных цен в условиях статики, - не могут предотвратить появление типично рикардианских выводов. Нассау Сениор, один из ведущих критиков Рикардо, был, несомненно, прав, заметив в своей рецензии: "Изложенная г-ном Миллем теория прибыли и ренты... по существу не отличается от теории Рикардо".
"Принципы" Милля - это больше, чем компиляция, больше, чем просто пересказ другими словами того, что уже было. Даже в чисто теоретическом плане книга полна настоящих открытий. Наглядный пример - уравнение международного спроса, но, кроме этого, там имеется еще много: понятие неконкурирующих групп на рынке труда; корректная формулировка закона спроса и предложения как равенства, а не тождества; тройственная классификация ценовой эластичности спроса в контексте воздействий изменения цен на совокупный доход; разработка понятия экономии на масштабах; исследование проблемы совместного производства; наконец, понятие альтернативных издержек. Более того, теория процента Милля примерно на 40 лет опередила свое время. Даже используя отдельные идеи своих предшественников, он почти всегда улучшает их формулировки, как это проявилось в его изложении теории прибыли на основе воздержания и в обобщении Рикардовой концепции ренты с учетом разработок Бейли и Сениора, а также в его акценте на роль "обычаев" (особенно в отношении земельного держания), воспринятом у Ричарда Джонса. Теоретический эклектизм, столь раздражающий современного читателя, в конечном счете пошел Миллю на пользу. На протяжении жизни двух поколений он обучал Англию своей науке, а множественность аналитических идей, зачастую расходящихся в противоположных направлениях, открывала путь для последующего уточнения и развития. Однако главное у Милля обнаруживается в его предложениях по экономической реформе, в присущей ему нравственной интонации, одновременно сентиментальной и суровой, когда цветистость абстрактной теории умерялась желанием проповедовать социальное усовершенствование. Точно такой же аромат исходит от "Принципов" Маршалла. И так же как Маршалл - при его выдающемся даре к чистой теории и математических познаниях - пренебрежительно говорил об абстрактном анализе и математизированной экономике, Милль - при всей его склонности и вкусе к теоретическим занятиям - говорил одному из друзей: "По-моему, чисто абстрактные исследования в политической экономии... очень мало значат в сравнении с важнейшими практическими проблемами, решения которых требуют развитие демократии и распространение социалистического мировоззрения". Однако несмотря на сочувственное отношение к социалистическим идеям, сам он не был социалистом. Поистине он являет собой совершенный образец классического либерала в нашем понимании. Социальные язвы, которые он видел вокруг, он приписывал не частной собственности на средства производства, как сделал бы социалист, а злоупотреблению правом частной собственности. Он определенно говорил: "Общим принципом должно быть laissez-faire, и каждое отступление от него, не продиктованное соображениями какого-то высшего блага, есть явное зло"; однако он вполне готов был защищать отдельные коллективные действия в интересах "какого-то высшего блага". Можно добавить, что в этом он не был одинок; мнение о том, что пристрастие к невмешательству удерживало экономистов-классиков от предложений социально-экономических реформ, представляет собой расхожий миф, живущий только из-за неумения или нежелания читать работы ведущих экономистов классического направления. Отношение Милля к капитализму как к экономической системе было свободно от любого рода догматизма - он просто думал, что преждевременно отказываться от мотивации получения прибыли, пока имеются большие возможности для улучшения существующего экономического порядка. Это была позиция просветителя 1848 г. Она и сегодня характерна для большинства западных экономистов.
В одном существенном отношении, однако, "Принципы" Милля безнадежно устарели, а именно в упорном настаивании на том, что всякая мыслимая политическая мера должна оцениваться с позиций ее воздействия на уровень рождаемости. Он был горячим защитником Мальтусовой теории народонаселения. Интересно, однако, что он избегает почти всех мрачных выводов из этого учения в силу своей оптимистичной веры (столь отличающей его от Мальтуса) в способность рабочего класса добровольно ограничивать размеры семьи. Он нигде не говорит, как этого добиться, но нам известно, что он приветствовал контроль рождаемости, хотя и не отваживался заявлять об этом публично. Как он писал в своей "Автобиографии", изображая умонастроения таких же, как он, молодых утилитаристов: "Принцип народонаселения Мальтуса был для нас таким же объединяющим знаменем, как и любое мнение Бентама. Эту великую доктрину, поначалу выдвинутую как аргумент против теорий неограниченного прогресса человечества, мы горячо и ревностно подхватили, придав ей противоположный смысл, как указатель на единственное средство реализации этого прогресса для обеспечения полной занятости и высокой заработной платы всего работающего населения за счет добровольного ограничения роста численности этого населения".

Источник: Биографический словарь: зарубежные экономисты