ЯПОНИЯ

Экономическая мысль. Истоки экономич. мысли восходят к заимствованной из Китая, но весьма своеобразно воспринятой и «натурализованной» в Я. философии конфуцианства. С синтеза идей Конфуция и воззрений япон. учёных и мыслителей и начинается формирование элементов япон. нац. экономич. теории.
Видя в учении Конфуция инструмент социального анализа, Бандзан Кумадзава, Сорай Огю, Сюнтай Осай, Соко Ямага расщепляли его в материалистич. догадках о преемственности обществ. развития, связи история, условий со способом произ-ва. Вместе с тем по мере приобретения всё новых самобытных черт япон. обществом, укрепления его культурной автономии и прогрессирующего отрыва от экономич. и духовной ситуации в Китае усиливалось скептич. отношение к древнекит. философии, прежде всего к конфуцианству. Процесс переосмысления догматов конфуцианства получил новый импульс в сер. 18 в., когда наметилось ослабление феодализма и участилось общение японцев с Европой (с Нидерландами). Голландоведение («рангаку»), пробуждённое деятельным интересом к научно-технич. достижениям, хоз. практике и обществ. мысли Нидерландов, в сочетании с «кокугакуха» (школой нац. науки) стало осн. средством отторжения конфуцианства и складывания собственно япон. науч. представлений о природе и обществе.
Именно в рамках этих течений были предприняты попытки дать систематич. изложение самостоят. взглядов, касающихся основ и целей функционирования нар. х-ва. Преимущественно в виде фрагментов социальнофилос. и этич. концепций экономич. суждения содержались в трудах Хирага Гэннай, Байэн Миура, Дзодзан Сакума, Тосиаки Хонда и Саная Хасимото. Последний высказывался, в частности, за осуществление хоз. и культурного обмена с Россией. Правда, уже в 17 в. и особенно в 18 в. в стране появилось немало спец. экономич. исследований, принадлежавших перу таких теоретиков раннего меркантилизма, как Сираиси Араи, Такэма Наказ, Ретэй Ниимия (Синогу). Ставя во главу угла увеличение ден. богатства, они в то же время не ограничивались призывами к накапливанию ден. товара, а выступали за поощрение мануфактур, открытие Я. для внеш. сношений, всемерное развитие заморской торговли и мореплавания. Однако вполне очерченные позиции в обществ. мысли и идеологии экономич. мысль Я. заняла лишь с утверждением капиталистич. способа произ-ва, к-рое в Я. почти совпало с вступлением страны в стадию монополистич. капитализма. Поэтому наиболее существ. этапы в эволюции идейных установок япон. экономистов наблюдаются в рамках новой и новейшей истории страны, открытой незавершённой бурж. революцией 1868. Первые шаги нового пр-ва, пришедшего на смену сегунату, опирались на идеи Сёнан Екои и Кимимаса Юри. Их экономич. воззрения, выдержанные в духе позднего меркантилизма, определялись формулой «сёкусан кёгё» (увеличение произ-ва, развитие предпринимательства).
Отождествление источников прибыли с внеш. торговлей сочеталось у Екои и Юри с признанием важного значения материального произ-ва в образовании избытка товаров и денег на внеш. рынке. Отчасти поэтому в предложенной ими теории денег переплетались номиналистич. и металлистич. подходы. Так, ратуя за финансирование пром-сти и торговли с помощью оторванных от металлич. обеспечения (покрытия) и наделённых принудительным курсом кредитных и бум. денег, они всё же видели в нём лишь орудие для достижения гл. цели — превышения экспорта над импортом и увеличения запасов монетарного золота.
Рост капитализма и междунар. торговли потребовал, однако, преодоления уступок номинализму в понимании природы и функций денег, а также меркантилистских регламентаций свободного движения золота между странами. Всё это вынудило крупного политич. деятеля и идеолога бурж. либерализма Сигэнобу Окума заняться пересмотром финанс. политики и реорганизацией ден. х-ва страны.
Предложенный Окумой проект реформы денежно-кредитной системы и механизма внеш. платежей предусматривал внедрение золота в обращение внутри страны и переход к золотому монометаллизму, окончательно установленному в Я. лишь в 1897— значительно позже, чем в странах Зап. Европы и в США. Учитывая слабость частного предпринимательского капитала, Окума выступал за огосударствление и всемерную поддержку гос-вом ключевых отраслей нар. х-ва — пром-сти, транспорта, связи. Но экономич. взгляды Окума всё же ограничивались меркантилистской инерцией, к-рая ощущалась прежде всего в преувеличении им роли обращения и рынка в экономич. жизни общества. Это обстоятельство сковывало и его хоз. деятельность.
Важный шаг в вытеснении меркантилизма из экономич. теории был сделан Укити Тагути, Юкити Фук удзава, Масана Маэда. Так, исходной предпосылкой развития экономики Тагути считал рост производит. отраслей труда, в его теории денег фетишизация благородных металлов уступила место признанию широкого развития кредитных орудий обращения.
В устойчивости денег Тагути видел базис общеэкономич. стабильности. Поэтому он ориентировался на золотой стандарт и обеспечиваемую им, по его мнению, автоматич. коррекцию расчётов по платёжному балансу. Развивая количеств, теорию денег, Тагути вразрез с грубой меркантилистской традицией делал упор на пропорциональность изменения ден. массы и цен. Под этим же углом зрения он противился увеличению гос. долга, в к-ром усматривал важнейшую причину обесценения денег и роста цен. В отличие от Тагути Фукудзава ставил знак равенства между золотом и бум. деньгами и расценивал налоги и акцизы как решающий источник доходов казны, направляемых на финансирование предпринимательской деятельности. Хоз. суверенитет страны Фукудзава связывал не с протекционизмом и внеэкономич. средствами устранения иностр. конкурентов, а, напротив, с совершенствованием производит. сил в ходе освобождённого от искусственных пут торгово-пром. соперничества внутри страны и на междунар. арене. Маэда ратовал за всемерный подъём с. х-ва, пром-сти и торговли, повышение технич. уровня пром. произ-ва, к-рое, с его точки зрения, воплощало «основной капитал общества» и являлось гл. источником богатства и могущества гос-ва.
К концу 70-х гг. 19 в. центр тяжести экономич. анализа, основанного на бурж. методологии и учёте классовых интересов, смещается в плоскость изучения основы и движущих сил капиталистич. произ-ва. Поэтому господствующим принципом в экономич. мысли Я. становится устранение различных барьеров на пути форсированного накопления капитала и расширения рынка. Отражая рост крупного пром. капитала, такой сдвиг в экономич. науке стимулировался в то же время взглядами западноевроп. сторонников экономич. свободы, к-рые проникали в Я. Однако хронология, смещённость и временная «спрессованность» пром. переворота в Я., деформация конкуренции зачатками монополизации, с одной стороны, и живучесть пережитков феодализма — с другой, стали причиной того, что концепции классич. бурж. политэкономии с самого начала истолковывались япон. экономистами (Тамэюки Амано, Инэдзиро Тадзири, Санаэ Такада и др.) с заметным привнесением в них вульгарно-апологетич. элементов.
Масштабы и степень вульгаризации идей классиков варьировались в довольно широком диапазоне — начиная с эклектич. сочетания элементов трудовой теории стоимости с оценкой стоимости суммой доходов факторов произ-ва в духе Дж. С. Милля и кончая полным отрывом прибыли от труда, как у Н. У. Сениора и Ф. Бастиа. Отчасти это происходило вследствие того, что оригиналы и переводы трудов А. Смита и Д. Рикардо появились в Я. одновременно или даже несколько позже работ эпигонствующих критиков классиков, подменявших действит. анализ бурж. х-ва угодливой апологетикой капитализма.
Со 2-й пол. 80-х гг. среди япон. экономистов заметно усиливается влияние проникших из Германии воззрений исторической школы, в особенности её нового крыла — новой (молодой) исторической школы в лице Г. Шмоллера, К. Бюхера и В. Зомбарта.
В исследованиях япон. экономистов—последователей новой история, школы — Хироюки Като, Сюдзо Оки, Ядзиро Синагава — всё более важное место занимает изучение надстроечных и юридико-политич. аспектов экономич. жизни. Крен япон. экономич. мысли в сторону описания эмпирия, экономич. процессов в ущерб логико-теоретич. объяснению хоз. явлений в значит. мере был обусловлен как наметившимся сближением Я. с Германией, так и недостаточным учётом специфики социально-политич. и экономич. ситуации в стране идеологами саморегулирующегося рыночного механизма, коль скоро частное предпринимательство особенно тесно переплеталось в Я. с жёстким протекционизмом в междунар. торговле и широкими гос. привилегиями пром. и торг. капиталу. Рекомендации об ограничении роли гос-ва функциями защиты свободной игры экономич. сил, естественно, противоречили реальной обстановке.
В годы правления в Я. императора Иосихито (1912— 1925) всё очевиднее вырисовывалась необходимость демократизации консервативной и неэластичной системы экономич. и политич. институтов. Об этом свидетельствовал рост рабочего и социалистич. движения. В Я. начал распространяться марксизм. Поэтому в центре идейной борьбы в экономич. науке оказались самые общие вопросы социально-экономич. преобразований. Если япон. марксисты Сэн Катаяма, Сюсуй Котоку, Исао Абэ, Тосихико Сакаи отстаивали диалектико-материалистич. концепцию обществ. развития, то их оппоненты в лагере бурж. реформизма и либерального утопизма опирались на идеалистич. и метафизич. подходы к оценке обществ., в т. ч. экономич. явлений. Пружиной капиталистич. произ-ва идеолог бурж. реформизма Токудзо Фукуда объявил якобы извечно присущие человеческой природе эгоизм и стремление к выгоде, из к-рых он выводил такие коренные черты капиталистич. экономики, как господство и произвол частных собственников, эксплуатация и отчуждение труда, постоянная борьба в обществе за источники и средства существования. Поэтому в противостоянии труда и капитала Фукуда видел не ключ к революц. смене капитализма новым обществ. строем, а своеобразный механизм самообновления и реформирования капитализма, гуманизации его облика. Приверженец психология, эмпиризма в экономич. теории Хадзимэ Каваками высказывался за выделение поведенческих реакций производителей в самостоят. область экономич. анализа. Для этого, по его мнению, надлежало переосмыслить диалектико-материалистич. учение о причинности в русле постулатов эмпириокритицизма Э. Маха.
Кроме того, нарочито раздувая «уникальность» япон. капитализма, Каваками апеллировал к созданию «японизированной редакции» осн. идей марксизма. С аргументированным показом науч. несостоятельности попыток ревизии марксистской методологии экономич. исследований выступили Томидзо Кусида и Кадзуо Фукумото.
С переходом япон. капитализма в империалистич. стадию развития ядром экономич. структуры страны становятся «дзайбацу»— специфич. разновидность концерновой формы монополистич. объединений, представлявшая собой не столько способ мобилизации свободных капиталов, сколько организационно-правовое оформление семейной собственности финанс. магнатов. Скачок в капиталистич. обобществлении произ-ва заставляет официальную экономич. науку переключить внимание с апологии частнопредпринимательского интереса на обеспечение идеология, и практич. нужд монополистич. бизнеса. Адвокаты монополизации произ-ва— Хикодзиро Накамигава, Канъити Каваками, Юносукэ Ясукава ратовали за ускорение концентрации и диверсификации произ-ва, создание мощной и высоко-производит. пром-сти, обладающей высокой конкурентоспособностью на мировом капиталистич. рынке.
«Служение государству» в обмен на гос. субсидии, налоговые льготы и скидки при передаче построенных гос-вом пром. предприятий частному капиталу провозглашалось идеологами и функционерами «дзайбацу» решающим мотивом предпринимательской деятельности монополистич. буржуазии. Тесное сотрудничество с пр-вом отстаивалось и претворялось в жизнь такими близкими к ведущим финансово-монополистич. группам «Мицуи», «Мицубиси», «Сумитомо» фигурами, как Тамаки Макита, Садатакэ Иба и особенно Хэйгоро Сёда. Взлёт агрессивных имперских амбиций и наращивание экспансионистского потенциала приводят к появлению ряда широковещательных программ создания под эгидой Токио обширной сферы зависимых и эксплуатируемых гос-в. С развёрнутым обоснованием в буржуазно-апологетич. духе «естественности и прогрессивности» экономич. колониализма выступил Масаакира Ямаути. Расширение капиталистич. эксплуатации др. стран Ямаути пытался оправдать необходимостью снятия «перегрева» в экономике Я., связанного, по его мнению, с образованием в стране якобы абсолютно избыточных масс капитала и труда. Преимущества нового экономич. империализма перед традиционным политич. колониализмом вдохновители заморской экспансии япон. империализма Симпэй Гото и Кандзи Исихара усматривали в том, что гл. ставка делалась не на подавление политич. самостоятельности зависимых территорий, а на ускоренное взращиваний местной буржуазии. Концепции экономич. ассимиляции Я. др. наций под видом хоз. сближения народов подверглись острой критике в демократия, и прогрессивной социально-экономич. лит-ре. В частности, один из идеологов и организаторов рабочего и социалистич. движения Сюсуй Котоку усматривал истоки империализма отнюдь не в неустранимой незагруженности материальных, финанс. и трудовых ресурсов в развитых странах, а в порождаемой погоней за макс, прибылью всё более ожесточённой борьбе за экономич. передел мира между трестами и монополистич. объединениями отдельных национально обособленных империализмов. Другой представитель передовой экономич. мысли Тадао Янайбара, опровергая рассуждения бурж. идеологов о мессианской роли и избранности япон. империализма, доказывал, что подключение к экономике «периферийных» гос-в оборачивается вызреванием в них хоз. трудностей и диспропорций, закреплением их экономич. зависимости.
Мировой экономич. кризис 1929—33 весьма чувствительно ударил и по япон. капитализму. Под влиянием резкого ухудшения экономич. конъюнктуры в капиталистич. мире заметно обострились врождённые дефекты в хоз. развитии самой Я. Поэтому ведущее место в экономич. деятельности пр-ва и усилиях близких к нему экономистов заняли вопросы валютной политики как наиболее действенного рычага нейтрализации неблагоприятных внеш. факторов и оздоровления экономич. положения страны. Узловым пунктом и одновременно осью размежевания позиций в бурной полемике, вспыхнувшей в политич. и деловых кругах, стала проблема золотого стандарта и валютного курса. Сторонники первого во главе с быв. управляющим Банком Я., министром финансов в пр-вах. Хамагути и Вакацуки — Дзюиносукэ Иноуэ настаивали на возвращении к золотомонетному стандарту и установлении валютного курса на уровне нарицательной стоимости иены. Тем самым, как полагали они, удалось бы преодолеть дефицитность бюджета, уменьшить гос. долг и урегулировать платёжный баланс, поскольку свободный отлив золота мог бы, по их мнению, воспрепятствовать инфляционному обесценению денег и привести к понижению товарных цен в стране.
В противовес фракции Иноуэ её осн. идейные противники — Камэкити Такахаси и Ясудзуми Ямадзаки утверждали, что предлагаемые ею меры вызовут лишь падение экономич. активности и в конечном счёте не позволят удержать валютный курс на прежнем уровне, а значит — улучшить платёжный баланс. Подчёркивая неразрывную связь между внутр. и внеш. обесценением денег, Такахаси и Ямадзаки высказывались за реалистич. изменение внеш. стоимости иены. В сочетании с увеличением объёма пром. произ-ва пересмотр валютного курса должен был, по мнению Такахаси, оказать гораздо более сильный стимулирующий эффект на рост экспорта и состояние платёжного баланса, чем простое понижение товарных цен, да ещё при сохранении завышенного валютного курса.
Не умаляя роли золота в качестве эталона ценности, мирового резервного и платёжного средства, Такахаси, однако, полагал, что сдвиги в капиталистич. экономике, ценообразовании и ден. обращении требуют перемещения золотого стандарта в область внеш. расчётов, где он функционировал бы в усечённой форме золотослитковой и золотодевизной систем. Отражая рост противоречий в денежно-валютной сфере, дискуссия вокруг типа ден. системы и валютно-финанс. отношений указывала на назревшую потребность замены (золотого) монометаллизма кредитно-ден. оборотом.
В 30-х гг. на первый план среди различных бурж. экономич. теорий в Я. выдвигается уже «апробированная» на Западе субъективно-психологич. предельной полезности теория. В перенесении идей маржинализма на япон. почву отразились как особенности экономич. ситуации, так и своеобразие политич. климата в стране в указанный период. Во-первых, дальнейший рост концентрации произ-ва и капитала, возникновение её новых форм усиливали заинтересованность монополистич. буржуазии в деидеологизированных схемах экономич. поведения крупных производственно-хоз. единиц, манипулирующих или стремящихся к манипулированию ценами и рыночным спросом. Во-вторых, всё более острая полемика с неуклонно расширяющим сферу своего влияния марксизмом требовала от бурж. апологетики разрыва с исчерпавшими себя новой история. школой и её последними приверженцами в Я.— Кэндзо Вадагаки, Эн Канаи, Кумадзо Кувата — и принятия на вооружение прямо противоположных марксизму концепций.
В немалой степени благодаря наиболее активным популяризаторам теории предельной полезности Итиро Накаяма и Ясума Такада преимуществ, распространение в Я. приобрели маржиналистские взгляды экономистов лозаннской школы, а не кембриджской школы или австрийской школы.
Разделяя предложенный М. Э. Л. Вальрасом и развитый В.Парето ординалистский подход к определению полезности, высшим и самым оригинальным достижением лозаннской школы Накаяма считал созданную Вальрасом теорию общего экономич. равновесия.
В то же время, не вполне соглашаясь с паретианским пониманием полезности и смещением проблемы равновесия в область оптимума «общественного благосостояния», Накаяма считал последователем Вальраса не столько Парето, сколько Г. Касселя, тяготевшего к освобождению анализа ценообразования от теории предельной полезности. Законченный вариант своей трактовки воззрений Вальраса Накаяма изложил в труде «Чистая политэкономия» («Дзюнсуй кэйдзайгаку», 1933). Другой видный сторонник лозаннской школы Такада, выделяя в её наследии вопросы приложения теории предельной полезности к факторам произ-ва и ценности «капитальных благ», предлагал дополнить это наследие «рациональными положениями» глашатаев теории предельной производительности И. Тюнена и Дж. Б. Кларка. Ввиду ряда обстоятельств, в частности характерной для бурж. теоретич. мышления в Я. драпировки в различные аксессуары немарксова «социализма», идеи маржинализма в версии Накаяма и Такада стали заметно напоминать идеи Й. Шумпетера, видевшего в маржиналистском направлении универсальный каркас экономич. теории оптим. хозяйствования. Последующая позитивная разработка платформы лозаннской школы в япон. социально-экономич. лит-ре, хотя уже с меньшей лояльностью к её авторитетам и большей терпимостью к представителям др. течений, связана с именами Такэясу Кимура и Такума Ясуи. Кимура предпринял попытку соединить уравнения капитализации Вальраса с теорией распределения и процента кардиналиста Э. Бём-Баверка, приписывавшего источник прибыли и дохода ссудного капиталиста «обмену настоящих благ на большее количество будущих благ».
Всё более широкое включение в труды лозаннской школы пограничных концепций, отражая по существу падение её влияния в экономич. науке, сопровождалось и усилением открытой критики маржиналистских конструкций прежде всего со стороны близких к марксизму экономистов. Правда, она протекала не столько в форме непосредств. полемики с идейным достоянием лозаннской школы, скорее воплощавшим собственно математич. направление в политэкономич. сколько в виде теоретич. спора с канонами маржинализма в толковании австрийской и кембриджской школ. Так, напр., анализируя цену равновесия, выведенную А. Маршаллом на базе принятой кембриджской школой формулы предельной полезности, Эйити Сугимото выражал сомнение в правомерности её определения только на основании функций спроса и предложения и обращал внимание на неизбежность подрыва такой ценой баланса спроса и предложения вследствие её привязки к антагонистич. распределению доходов. В то же время Сугимото отдавал щедрую дань заслугам Маршалла в обогащении квазидинамич. чертами теории общего экономич. равновесия, особенно отмечая при этом плодотворность оформления им идеи об эластичности спроса. Гораздо наступательнее полемизировал с принципами маржинализма Сэйдзиро Кисимото. Показав вначале ограниченность и дуализм воззрений Шумпетера, Кисимото в работах «Теории распределения» («Бумпай-но рирон», 1933) и «Теории ценности» («Какакуно рирон», 1940) дал целостное обоснование несостоятельности концепции распределения Ф. Визера и БёмБаверка, а также учения о ценности австрийской школы. Коренной порок методологии маржинализма и подхода его приверженцев к проблемам ценности и распределения Кисимото справедливо видел в полном абстрагировании экономич. анализа от социальных моментов.
Пройдя к сер. 30-х гг. пик популярности, наследие теоретиков лозаннской школы быстро теряет значение фундамента развития экономич. теории. Снижение интереса к лозаннской школе, ускоренное дискуссией её сторонников и противников, в конечном счёте коренилось в необходимости поворота от микроэкономич. производств. функций к макроэкономич. агрегатным параметрам, в гораздо большей степени отвечавшим практич. задачам гос. регулирования в условиях краха автоматич. самонастройки капитализма и функционирования воен. экономики. Вместе с тем приобщение к кредо лозаннской школы во многом облегчило восприятие япон. экономистами восходящих к маржинализму компонентов доктрины Дж. М. Кейнса, пионерами быстрого распространения к-рой явились Нисабуро Кито и Кэй Сибата.
С восстановлением в нач. 50-х гг. довоен. экономич. потенциала Я. и известной стабилизацией хоз. и политич. жизни страны в развитии япон. экономики наступает новый этап, который приковывает экономич. мысль к проблемам повышения темпов роста валового нац. продукта и пром. произ-ва, технологич. переоснащения произ-ва, усиления и смены форм внешне-экономич. экспансии.
Динамизм и интенсивность инвестиционного процесса сразу же убедили япон. экономистов в шаткости первоначальных моделей Р. Харрода — Е. Домара с их привязкой доходообразующего действия инвестиций к доле инвестиций в прошлых доходах и постоянным коэффициентам капиталоёмкости. Поэтому, связывая изменение норм накопления прежде всего с объёмом и продуктивностью реального капиталообразования, а не с долей сбережений, а также учитывая повышение удельного веса чистых инвестиций в валовом накоплении, один из идеологов япон. неокейнсианства Осаму Симомура отбросил тезис Кейнса о равенстве инвестиций и сбережений и попытался вывести темп роста нац. продукта непосредственно только из нормы накопления и продуктивности чистых частных инвестиций. Наряду с этим Симомура, подобно Кейнсу, считал стимулируемую гос-вом политику «дешёвых денег» обязательным рычагом побуждения к инвестированию для расширения совокупного спроса. Но если Симомура по существу оставил вне поля зрения научно-технич. прогресс, то др. крупный экономист — Хисао Канамори, также стоящий на позициях неокейнсианства, в своих работах, вышедших в кон. 50-х —нач. 60-х гг., основное внимание уделил выяснению взаимодействия мультипликатора и акселератора с учётом технич. нововведений и изменений в потребительском спросе.
В этой связи Канамори указал на усиление значения рынков потребительских товаров в формировании циклич. волн, а также на стимулирование экономич. активности моральным «старением» предметов длительного пользования.
Эволюция неоклассич. направления в 50—60-х гг. нашла отражение в трудах таких его видных представителей в Я., как Кэнъити Инада, Ёити Синкай, Хиробуми Удзава. Основное место в их исследованиях, написанных с привлечением «достижений» Дж. Мида, Р. Солоу, В. Леонтьева, занимает моделирование экономич. процессов с помощью постепенно усложняемых модификаций производств. функции Кобба — Дугласа. Начав с двухсекторных моделей равновесного экономич. роста, япон. неоклассики перешли к разработке многоотраслевых моделей сбалансированного состояния экономики. Тем не менее концептуальной основой их исследований по-прежнему оставалась теория предельной производительности и принцип вменения прибыли капиталу. Делая ставку на саморегулирование экономич. системы, Инада, Синкай, Удзава полагали, что корректирующие функции гос-ва должны ограничиваться созданием «свободного» рынка и контролем над ден. обращением.
Форсированный рост индустриальной мощи страны обернулся, однако, стремительным нагнетанием неосязаемых для частного капитала обществ. потерь, парадоксов и противоречий, коренящихся в несовпадении частнопредпринимательской и обществ. эффективности.
Разрушительные последствия капиталистич. урбанизации и автоматизации, несколько поколебав влияние технологических теорий, способствовали оживлению институционализма, видным представителем к-рого в Я. является Сигэто Цуру.
Обосновывая усиление влияния социальных и институциональных изменений на воспроиз-во обществ. продукта, прежде всего в процессе участия гос-ва в базисных отношениях, Цуру интерпретирует гос.-монополистич. капитализм (правда, в его демократизированном варианте) как своеобразную альтернативу социализму, в к-ром он усматривает черты этатистской системы. Констатируя ускорение реформирования различных институций (монополий, рынка, гос-ва, профсоюзов), Цуру считает квинтэссенцией социальной структуры совр. бурж. общества не классовую поляризацию, а скорее неантагонистич. совокупность профессионально-функциональных и территориальных ячеек.
Экономические проблемы совр. капитализма весьма энергично разрабатываются и экономистами-марксистами, хотя, несколько увлекаясь полемикой с догматич. истолкованием форм и сущности гос.-монополистич. регулирования, они порой преувеличивают самостоятельность бурж. гос-ва и невольно переходят тем самым на позиции апологии структурализма. Так, в частности, справедливо возражая против примитивизации тезиса о подчинении гос-ва монополиям, марксистские исследователи Такуити Икуми, Итио Такэнака, Нобору Сато оставляют в тени то обстоятельство, что пресечение гос-вом нек-рых эксцессов монополистич. концентрации и централизации, чрезмерно агрессивных устремлений отд. кланов монополистич. бизнеса не означает отрицания принципа частной собственности или внесения элементов социализма, а лишь обеспечивает выполнение прибылью роли двигателя экономич. системы капитализма.
С середины 70-х гг. экономич. исследования начинают сосредоточиваться на проблемах приспособления к перелому в экономич. развитии, связанному со вступлением капиталистич. мира и, в частности Я., в период недостатка и дороговизны сырьевых и энергетич. ресурсов, с поворотом к предпочтительному развитию наукоёмких отраслей пром-сти и энергетики, с ухудшением общих условий воспроиз-ва (в т. ч. со сдвигами в потребительском спросе, осложнением торг. и платёжных отношений). В этом русле ведутся интенсивные поиски способов преодоления наметившихся диспропорций в состоянии и размещении производит. сил, рычагов приостановки разрушения окружающей среды, более гибкой и эффективной увязки длительных тенденций во внутр. экономике и мировом х-ве.
Широко дебатируются вопросы антитрестовского законодательства. Большинство экономистов по-прежнему идеализируют «совершенную конкуренцию» и считают её важнейшим противоядием монополии. Поэтому последняя изображается ими как сковывание «здоровых сил» рынка, подавление «справедливых» рыночных ценообразующих факторов. В итоге гл. задачу антитрестовского законодательства они усматривают в формально-правовом запрещении крайних, наиболее агрессивных проявлений сговора крупных пром., торг. фирм. При расхождении во второстепенных нюансах такой точки зрения придерживаются Кодзиро Арано, Микио Сумия, Хисао Кумагаи, Кэнъити Инада, Сёдзабуро Фудзино.
Развенчав привычные теоретич. штампы, экономич. кризис 1974—75 заметно углубил противоборство неоклассиков и неокейнсианцев. Среди последних наблюдается укрепление позиций левого крыла, критикующего Кейнса за неэффективность рецептов антициклич. регулирования.
Брожение охватило и лагерь неоклассиков. Пересмотр бурж. экономич. учений развивается, однако, не под знаком переоценки или тем более отрицания их фундаментальных основ. Он принимает форму эклектич. перегруппировки и примирения «сильных сторон» соперничающих концепций. Тем не менее в критике методология. приёмов и логич. противоречий неоклассич. теории превалирует негативистский аспект. Идейное наследие неоклассич. направления подвергается ревизии как изнутри —его бывшими адептами, так и извне— представителями посткейнсианства и радикальной политэкономии.
Бывший до недавнего времени видным идеологом «ортодоксального» неоклассич. течения Хиробуми Удзава теперь атакует традиционные неоклассич. постулаты об однородности и неограниченной делимости производств. капитала, о жёсткой связи между капиталовооружённостью и нормой прибыли, к-рые закрывают путь к теоретич. объяснению симбиоза инфляции и безработицы в совр. условиях.
Объектами критики Удзава становятся и более поздние модификации неоклассич. воззрений, содержащиеся, в частности, в трудах Дж. Хикса. Оценку модели общего равновесия Хикса и данной в ней интерпретации системы Кейнса Удзава резюмирует заключением о том, что она представляет собой упрощённое и одностороннее изложение «общей теории» и не отражает содержащийся в ней краткосрочный анализ динамич. равновесия. Для раскрытия и углубления этой черты системы Кейнса, а также преодоления противопоставлений ден. и реального анализа Удзава предлагает свою схему, сочетающую кейнсианский механизм экономич. регулирования с формулируемыми им самим нормами производств. и сбытовой деятельности представительной фирмы. Удзава допускает, что при определении размеров сбыта фирма стремится к уравниванию предельного дохода и дисконтированной нынешней стоимости единицы продукции (показывающей ожидаемый рост прибыли, приходящейся на увеличение запаса на предельную единицу) или цены вменения товарного запаса. Объём же произ-ва устанавливается путём балансирования предельных издержек и цены вменения. С увеличением цены вменения сокращается сумма продаж и, напротив, возрастают выпуск продукции и переменные издержки (т. е. занятость). Тем самым цена вменения оказывает прямо противоположное влияние на занятость и предложение товаров на рынке.
Подобное влияние и порождает, по мнению Удзава, динамич. неравновесие рыночного механизма, усиливает инфляционную неустойчивость. В итоге непоследовательность Удзава в критике неоклассич. аргументации приводит его к реабилитации автоматич. саморегулирующих сил и очередному примирению неоклассич. и кейнсианского подходов.
Рост безработицы питает поиски реалистич. и более действенных концепций и инструментов контроля над занятостью. Поскольку, однако, решающим рычагом воздействия гос-ва на рынок рабочей силы остаётся поддержка им совокупного спроса, то большинство исследователей по-прежнему отталкиваются от кейнсианской формулы занятости, в то же время модернизируя и улучшая, как им кажется, её формально-логический аппарат.
Одна из подобных работ, в к-рой автор стремится возместить недоучёт в модели занятости Кейнса объективных взаимосвязей, принадлежит Кэйитиро Оби. В равновесии неполной занятости Кейнса Оби указывает на три сомнительных, с его точки зрения, момента: отсутствие анализа источников и способов получения дохода теми слоями работников, к-рые не попадают в число работающих по найму, выпадение процесса определения нижней границы различий в шансах получения работы по найму, неразработанность механизма предложения труда.
Преимущества своей концепции, заполняющей «бреши» теории занятости Кейнса, Оби видит в том, что она устанавливает условия равновесия на рынке труда на базе взаимозависимости предложения труда и потребления — накопления. При этом для нахождения доли лиц с миним. ценой предложения труда, располагающейся в определ. интервале, Оби пользуется функцией распределения плотности вероятности. Нижнюю же границу различий в заработной плате Оби, абстрагируясь от стоимости рабочей силы, проводит на уровне потенциального самодеятельного дохода семьи при прочих равных условиях.
Моделируя процессы на рынке труда, Оби, хотя и в рамках отвлечённого от классовых отношений «чистого» (функционального) анализа, нащупывает действительно уязвимые пункты теории занятости Кейнса — зависимый характер его «независимых» переменных и ограничение поля исследования занятости условиями максимизации предпринимательской прибыли.
Ещё одна «горячая точка» экономич. дискуссий — антиинфляционные концепции и дилемма — безработица или инфляция. В выдвигаемых рекомендациях но смягчению этих бедствий кристаллизируются различные, нередко содержащие взаимоисключающие положения позиции.
Президент Япон. экономич. н.-и. центра X. Канамори считает, что ввиду ослабления роста цен и инфляции и превращения безработицы в гл. проблему целесообразно расширить финансирование произ-ва за счёт пусть даже субсидируемого бюджетным дефицитом гос. долга и увеличить, т. о., правительств, инвестиции, закупки и кредиты.
Не отвергая предложение Канамори, Е. Синкай полагает, что «инвестиционное воздержание» частного бизнеса не позволит в полной мере реализовать «мультипликационный эффект» гос. расходов, чреватых к тому же опасностью инфляции издержек. Поэтому ключ к оживлению конъюнктуры и ускорению экономич. динамики заложен, по его мнению, в стимулировании личного потребления, причём не столько путём повышения ден. доходов, сколько посредством укрепления уверенности потребителей в завтрашнем дне.
Возможности нагнетания инфляционного напряжения выпуском гос. займов не исключает и Канамори, высказываясь за сочетание «взбадривающих» экономич. активность правительств, расходов с ограничением роста издержек произ-ва через посредство политики доходов и антитрестовский контроль за ценами.
Несмотря на модификацию ключевых тезисов и размывание границ между концепциями отд. теоретиков, нет единства и в проектах налоговой и антициклич. политики.
Сторонники посткейнсианских концепций (Канамори, Котаро Цудзимура) для расширения социальных программ и фронта обществ. работ рекомендуют увеличить налогообложение частного бизнеса, используя, в частности, налог на добавленную стоимость. Их оппоненты возражают против утяжеления налогового пресса, отмечая, что оно ухудшит финанс. состояние компании ж осложнит осуществление и без того умеренных планов капиталовложений.
Будущий инструментарий антициклич. регулирования неокейнсианское крыло связывает прежде всего с расширением прямого целенаправленного воздействия гос-ва на процесс произ-ва, антикейнсианские же схемы делают упор на нейтрализацию циклич. колебаний равномерным изменением ден. массы и расходуемых бюджетных средств.
Всё больше экономистов высказывается за разработку долговременной экономич. политики. Применительно к кредитно-финанс. сфере этот тезис пропагандирует Сэн Фудзита. Долгосрочное планирование бюджета в рамках системного подхода, по его мнению, позволит оптимально распределить бюджетные средства для выполнения поставленных целей и успешно координировать гос. инвестиции (особенно в социальное обеспечение, образование, охрану окружающей среды), налоговое и денежно-кредитное регулирование с антициклич. политикой. Ядром новой финанс. политики Фудзита считает долгосрочный финанс. план, который призван стать мостом между бюджетом и планом экономич. и социального развития. Резонно подчёркивая роль планов в долгосрочном воздействии гос-ва на экономику, Фудзита упускает, однако, из виду тот факт, что плановое вмешательство наталкивается на противоречия и границы капиталистич. способа произ-ва.
Главными центрами фундаментальных и прикладных экономич. исследований являются крупнейшие ун-ты страны: Токийский (осн. в 1877), Васэда (Токио; осн. в 1882), Кэйо (Токио; осн. в 1858), Тюо (Токио; осн. в 1885), Киото (осн. в 1897), Досися (Киото; осн. в 1875), Рицумэйкан (Киото; осн. в 1910), Кансай (Осака; осн. в 1886), Осака (осн. в 1949).
Между группировавшимися вокруг ун-тов кадрами экономистов сложилось определ. разделение труда. В сфере интересов учёных экономич. ф-та Токийского ун-та — общеметодологич. аспекты экономич. исследований, вопросы кредитно-ден. и бюджетной политики, занятости, а также изучение динамики производств. и финанс. ресурсов.
Экономисты частного токийского ун-та Хитоцубаси работают над вопросами макроэкономик, анализа, регулирования потребления и инвестиций, экономич. функции гос-ва. Учёные этого ун-та известны весьма высоким уровнем работ по эконометрическому моделированию.
Основной профиль учёных др. частного токийского ун-та Кэно — исследования по микроэкономике. Их труды посвящены изучению экономич. поведения компаний и фирм, разработке аналитик, аппарата производств. функций и логико-математич. теорий рынка и цен.
Кроме ун-тов, в стране имеется широкая сеть гос. и частных НИИ. К наиболее известным из них принадлежат науч. ин-ты при Мин-ве внеш. торговли и пром-сти и Управлении экономич. планирования, Япон. экономич. н.-и. Центр. Ин-т Номура, Ин-т Мицубиси и др. Координация исследований и сотрудничества учёных-экономистов осуществляется Япон. союзом экономич. ассоциаций (Нихон Кэйдзай гакукай рэнго), который объединяет 25 науч. об-в.
Важнейшие периодич. издания: «Дайямондо» (с 1913), «Тоё кэйдзай» (с 1895), «Экономисуто» (с 1923), «Кэйдзай хёрон» (с 1952), «Кэйдзай» (с 1962), «Oriental Есо, nomist» (с 1934), «Гэндай кэйдзай» (с 1972), «The Developing economies» (с 1962). Статьи на экономич. темы регулярно помещаются в общественно-политич. журн. «Бунгэй сюндзю» (с 1923), «Тюо-корон» (с 1887), «Сэкай» (с 1946). Органами деловых кругов являются ежемесячный вестник крупнейшей предпринимательской орг-ции «Кэйданрэн»—«Кэйданрэн гэппо» (с 1964), а также официоз финанс. кругов «Дзайкай» (с 1953).
Значительное место освещению экономич. проблем совр. капитализма, междунар. экономич. отношений, критике гл. направлений бурж. экономич. мысли отводит теоретич. орган Коммунистич. партии журн. «Дзэнъэй» (с 1946).